О русском национальном сознании
Шрифт:
Стоит добавить, что в 1046 году либо, может быть, несколько позже, но, так или иначе, всего лишь через несколько лет после похода Владимира Ярославича, его младший брат Всеволод вступил в брак с дочерью Константина IX Мономаха61; в 1053 году у них родился сын - Владимир Мономах.
Словом, "враждебные отношения" Руси и Византии, в свете которых ряд исследователей пытается истолковывать и "Слово о законе и Благодати", и деятельность Илариона в целом,- это историографический миф. Поход 1043 года был вызван не враждебностью к Византии, а, напротив,- озабоченностью судьбой правящей династии или даже судьбой империи в целом.
Без вышеизложенных фактов, обрисовывающих историческую реальность IX XI веков, невозможно понять истинный смысл творчества Илариона. В новейшей работе по истории Древней Руси справедливо сказано: "Государство "Русская
Но, разумеется, не менее существенны для истории становления Руси были и ее взаимоотношения с Византией - в особенности со времен княгини Ольги, то есть с 945 года, за сто лет до "Слова о законе и Благодати". Как справедливо писал А. П. Новосельцев, Ольга "проводила политику сближения с Византией... В период ее правления по просьбе византийского правительства в различных районах Средиземноморья на стороне византийцев действовали русские вспомогательные войска (русские дружины воевали тогда в Малой Азии, Сирии, на островах Средиземного моря)"63. Это тем более относится к последующему времени - к эпохам Владимира Святого и Ярослава Мудрого.
Подводя итоги осмысления "Слова о законе и Благодати" Илариона, М. Н. Тихомиров, который умел, как, пожалуй, никто из историков, сочетать точнейшее следование фактам с самыми широкими обобщениями, писал: "Под видом церковной проповеди Иларион, в сущности, поднял крупнейшие политические вопросы своего времени, связанные со сношениями Киевской Руси с остатками Хазарского каганата и с Византийской империей"64.
Конечно, это только, так сказать, земной "фундамент", "исходная ситуация" творения Илариона. Он возводит над ней "здание" многостороннего и исключительно весомого духовного смысла - и смысла всецело позитивного, утверждающего. И все же историческая реальность эпохи сыграла, несомненно, громадную роль в творчестве Илариона.
"Политические вопросы" становятся в "Слове о законе и Благодати" подосновой глубокой, полной значения историософской концепции, а "решение" этих вопросов совершается на пути утверждения высших нравственных идеалов, которые обобщены в понятии Благодати. В самое последнее время началось все расширяющееся изучение этого конкретного духовного содержания творчества Илариона65.
Вполне закономерно, что "Слово о законе и Благодати" - это первое творение русской литературы - имеет последовательно синкретический характер. Элементы повествования сливаются в нем с обнаженным движением мысли, пластичная образность - с полными значения риторическими формулами. И столь же естественно, что сегодня "Слово" изучают не только литературоведы, но в равной мере и философы, политологи, правоведы и т. д. Это наша первая великая книга важна и необходима для всех. Можно с полным правом сказать, что из нее, как из семени, выросло гигантское древо и литературы, и мысли России (стоит напомнить, что в течение последующих пяти столетий, до XVIII века, "Слово о законе и Благодати" было в центре внимания просвещенных людей).
Для меня нет сомнения, что глубокое изучение "Слова о законе и Благодати" способно доказать, что в нем уже начинало складываться то целостное понимание России и мира, человека и истории, истины и добра, которое гораздо позднее, в XIX - XX веках, воплотилось с наибольшей мощью и открытостью в русской классической литературе и мысли - в творчестве Пушкина и Достоевского66, Гоголя и Ивана Киреевского, Александра Блока и Павла Флоренского, Михаила Булгакова и Бахтина.
И освоение наследия Илариона должно стать основополагающим, исходным пунктом изучения отечественной литературы и мысли. Нынешние публикации этого наследия и выходящие одна за другой работы о нем - по моему убеждению, одно из самых важных для развития культуры явлений нашего переломного времени.
? ? ?
Данное сочинение первоначально публиковалось в журнале "Вопросы литературы", где вслед за ним была напечатана полемическая статья М. Робинсона и Л. Сазоновой. Основная их полемика направлена против цитируемой мной работы М.Н.Тихомирова. М. Робинсон и Л. Сазонова, как это ни странно, сочли возможным предъявить крупнейшему историку обвинения в полной необоснованности концепции и, более того, в невежестве... При этом вся их аргументация, по сути дела, сводится к многочисленным
Между тем на деле М. Н. Тихомиров самым внимательным образом следил за ходом исследования хазарской проблемы и в нашей стране, и за рубежом67 и, конечно, был хорошо знаком с трактатом М.И. Артамонова. Моим оппонентам следовало бы знать, что трактат этот был в основном написан и отчасти даже опубликован68 еще в 1930-х годах (о чем, кстати, сам автор сообщает в предисловии) и не раз являлся предметом обсуждения. Все дело в том, что острые, но нередко малоплодотворные споры вокруг хазарской проблемы надолго задержали выход в свет книги М. И. Артамонова.
Несомненно, что книга эта - очень ценный и серьезный труд, но все же те или иные ее положения - и в частности характеристика взаимоотношений Хазарского каганата и Руси - давно устарели. Собственно говоря, это неизбежно должно было произойти за целых пятьдесят лет, которые отделяют нас от того времени, когда сложилась историческая концепция М. И. Артамонова.
Многие детали статьи М. Робинсона и Л. Сазоновой ясно свидетельствуют о том, что в процессе ее написания авторы впервые стали знакомиться с обширной литературой о Хазарском каганате. Это явствует, например, из того, что они пишут о взглядах выдающегося ученого Л. Н. Гумилева. В моей статье названа только его книга "Открытие Хазарии" (1966), и М. Робинсон и Л. Сазонова, понятно, ограничились знакомством лишь с нею. Между тем, называя книгу Л. Н. Гумилева в числе нескольких книг других авторов, я - и это было необходимо - добавил: "...а также многочисленные статьи этих и десятков других исследователей". В названной книге Л. Н. Гумилев почти не касался проблемы взаимоотношений Хазарского каганата и Руси. Но М. Робинсон и Л. Сазонова совершенно опрометчиво зачислили его в число единомышленников М. И. Артамонова и самих себя. Если бы они познакомились не только с названной мной ранней книгой Л. Н. Гумилева "Открытие Хазарии", а и с рядом написанных им позже статей, и особенно с его неопубликованными, но депонированными в ВИНИТИ работами, они увидели бы, что им ни в коем случае не следовало бы ссылаться на авторитет Л. Н. Гумилева.
Ибо в работах Л.Н. Гумилева те представления об отношениях Хазарского каганата и Руси, которые изложены в моей статье, предстают в гораздо более резком, так сказать, крайнем выражении. Например, в своей статье "Сказание о хазарской дани" (1974) Л. Н. Гумилев, в сущности, начисто отвергает концепцию М.И. Артамонова, который в свое время был его учителем, и доказывает, что уже при Олеге Вещем, то есть в конце IX - начале Х века, Русь потерпела сокрушительное поражение от хазар, и Олег "в наследство Игорю... оставил не могучее государство, а зону влияния Хазарского каганата"69, который в конечном счете "сумел подчинить себе русских князей до такой степени, что они превратились в его подручников и слуг, отдававших жизнь за чуждые им интересы"70. Далее говорится, что Олег и Игорь "потерпели от Хазарии поражение, чуть было не приведшее Русь к гибели. Летописец Нестор об этой странице истории умолчал"71.
Словом, предпринятая М.Робинсоном и Л.Сазоновой попытка опереться на Л. Н. Гумилева свидетельствует об их, если угодно, крайне непродуманном отношении к делу.
Не буду опровергать других несообразностей статьи М.Робинсона и Л.Сазоновой, так как "случай с Гумилевым" вполне очевидно свидетельствует об их неподготовленности к обсуждению вопроса о взаимоотношениях Руси с Хазарским каганатом.
Скажу лишь еще раз в заключение о том, что в высшей степени прискорбна та попытка третировать суждения М.Н. Тихомирова, которая, по сути дела, легла в основу статьи М.Робинсона и Л.Сазоновой (они назойливо пишут о "незнании", "ошибках", "неточностях", "грехах", "упрощениях", "незнакомстве" и т. п., будто бы характерных для этого ученого). Не боясь высоких слов, можно с полным правом назвать М. Н. Тихомирова одним из главных творцов отечественной исторической науки. И не может не восхищать тот факт, что ученый уже четверть века назад, в начале 1960-х годов, прозорливо видел грядущий путь решения "хазарской проблемы", как, впрочем, и многих других проблем истории Древней Руси.