О русском пьянстве, лени, дорогах и дураках
Шрифт:
Трудолюбие и постоянная занятость, привитые как потребность с юных лет, становились своеобразной формой социальной самозащиты. Очевидно, что такой способ отличался удивительной эффективностью, поскольку на века стал основой воспитания многих поколений. Излишне говорить о том, что граждане любой страны с удовольствием подпишутся под этой базовой педагогической доктриной.
В русской общине и артели, при всей противоречивости этих социальных институтов, труд ценился высоко[73].
Праведный труд — воплощение Русской идеи, мечты о справедливости и равенстве всех сограждан. Издревле на Руси было принято делиться
В фольклоре не только определяются нормы личной и социальной жизни, но и скупыми мазками рисуются все опасности и особенности различной профессиональной деятельности;
Рыбу ловить — край смерти ходить.
Ловцы рыбные — люди гиблые.
От козла псиной, от скорняка кислиной.
Ходить в лесу — видеть смерть на носу (либо деревом убьет, либо медведь задерет).
Кто с дерева убился? — Бортник. — А утонул? — Рыбак.
— А в поле убитый лежит? — Служилый человек.
Невольно вспоминаются упомянутые уже путевые впечатления Маржерета, в которых, повторяем: «...обилие и разнообразие превосходной рыбы-стерляди, белуги, осетров, белорыбицы, семги, форели... в продаже чрезвычайно много хлеба, меда. Подобного богатства нет в Европе.» Далеко не простым делом, по народным впечатлениям,, была ловля всей этой «рыбы-стерляди».
Сходите в Зоологический музей в Санкт-Петербурге, посмотрите на чучела рыб... Коллекция этих впечатляющих здоровенных рыбин составлена в основном в XIX веке. Таких ловить было очень не просто.
Охота мало чем отличалась от рыбалки по уровню острых впечатлений. Надо было с рогатиной или с копьем идти на храпящего, обезумевшего зверя весом в полтонны-тонну, встающего на дыбы, бьющего копытами размером с небольшую тарелку, рогами-лопатами, бритвенно-острыми бивнями[74].
А ведь добытое еще надо разделать, сохранить, унести домой за многие километры. Добытую шкуру потом еще предстоит обработать. Русские меха, чрезвычайно ценимые всей Европой, выделывали те самые скорняки, от которых постоянно пахло «кислиной».
Заморские гости отличались хорошим аппетитом и отточенным вкусом, на пирах сидели, подарки принимали, а вернувшись в родные пенаты, начинали говорить гадости про недавних кормителей и дарителей — не страна, а заповедник тупых лентяев. Ничего не делают и ничего Не имеют, совсем грязные и нищие, — сообщали критики, кутаясь в наши меха, поглаживая на пальцах наши самоцветы и вспоминая с ностальгией нашу кухню.
Под неодобрительный ропот соседей наша страна развивалась и крепла.
В период жестоких и долгих голодных лет, когда люди приходили в состояние совершенного изнеможения, народ русский, раз за разом находил в себе силы и мужество для преодоления невзгод, для укрепления государства, для духовных и культурных свершений. Именно эти усилия и остались без внимания всеми нашими исследователями и критиками. Слона-то и не заметили.
История малых этносов, приспособившихся к условиям природы, преодолевающих геоклиматические тяготы показывает, что эти народы остались в пределах ограниченного ареала проживания. Например, северозападная Исландия и наши, американские северные туземные народности. Лишь русские смогли расселиться,
С использованием электричества и центрального отопления жизнедеятельность современного человека стала относительно свободной от климатических изменений, тогда как до конца XIX века от климата зависели все сферы жизни. Однако и в те времена русские не испытывали страха перед природой и смогли не только приспособиться к суровому климату сами, но и культивировать окружающую среду.
Это подтверждают уникальные исследования зависимости климатических изменений и активности жизнедеятельности россиян в XV-XVI веках, которые провели ученые МЭИ В. В. Клименко, А. М. Слепцов, В. В. Довгалюк («Климат и история России в XIV-XVI вв.»). Каждому непредвзятому человеку должно быть понятно, что приспособление к суровому климату не может не отразиться на укладе жизни народа. Не надо быть специалистом-этнографом, чтобы понять априори заданную цикличность активности.
Еще учтите, с XVIII века на Западе началось глобальное потепление: еще до того, как на этот процесс стал влиять человек. Тот, кто бывал в Голландии, помнит черные зимние каналы в этой стране. А ведь в XVI-XVII веках именно в Голландии изобрели и стали широко применять коньки! Не для спорта, а как средство передвижения по ровному льду надолго замерзших каналов. Со второй половины ноября до середины апреля на коньках мчались почтальоны и гонцы, крестьяне с коробом за плечами ехали на базар, а целые семьи отправлялись друг к другу в гости. С конца XIX века каналы замерзают не каждую зиму. А с середины XX века они не замерзают никогда»
В Петербурге еще в XIX веке каждую зиму ртутный термометр регулярно опускался до минус 30. Колорит картин, изображающих зимний Петербург, суров — глубокие сугробы, ледяной ветер, от которого прохожие прячут носы в воротники...
В 2007-м, кажется, году, когда термометр несколько дней подряд показывал минус 30, москвичи, сидя у телевизоров рядом с теплой батареей, очень «страдали»: отвыкли! Смотрели новости — не рухнет ли энергоснабжение, выдержит ли отопительная система города.
Раньше такой мороз нужно было уметь пережить, заготовляя дрова — норой на годы вперед. Запрячь лошадь, уехать в лес, свалить несколько деревьев, обрубить ветви, перевезти бревна, и уже около дома их распилить, нарубить, сложить. Громадный труд, и думая о нем, лишний раз порадуешься центральному отоплению.
Длинные суровые зимы резонно провести в теплой избе, занимаясь домашним хозяйством. Только крайняя нужда могла выгнать крестьянина из дома. Да и куда, скажите на милость, ему было топать по бесконечным российским снегам? У рачительного и заботливого хозяина все было припасено заранее: урожай, соленья, варенья, запасы для себя и скотины, зерно для новых посевов.
Неуютной, вероятно, представлялась Россия зимой для иностранных туристов. В городах мастеровая и административная Жизнь не прекращалась, но замедлялась, а на остальных бескрайних просторах только редкие дымки поднимались над девственными снегами — то спали на печах «ленивые» мужики. С первыми лучами весеннего солнца мужики выходили из зимней спячки и до следующей зимы «по щучьему велению» кормились (дай бог каждому!), отогревались (после таких-то холодов!), а вокруг колосились и наливались разнообразные урожаи. Так приблизительно рисовалась наша действительность заграничным визитерам.