О с Г 2

Дроздов Анатолий Федорович

— Но и не согласился. Вот поганец и бесится. Как же им хочется породниться с августейшей семьей.

— Да! — просто согласилась Флоранс. — Я старше его на год, была замужем и имела любовника, потому считаюсь порченной. Кроме близости к короне, у де Тревейнов никаких причин желать этого брака.

— А у меня — есть! Хочешь, поклянусь: как только Эдуард обретет уверенность, уедем из дворца, будем вести обычную жизнь, — Сергей осторожно обнял ее за плечи, не пытаясь привлечь к себе. — Больше не будем считать календарь и твои опасные дни, наоборот, пусть у Тибальта

родится братик! Ну, а хочешь — улетим, посмотришь другие миры, где никто не знает, что ты принцесса. Правда, на Гее все равно лучше.

При словах о ребенке слезы даже не полились — брызнули из бирюзовых глаз. Этого Сергей уже не выдержал, начал целовать, убирать влагу губами…

Романтический момент испортила Лайза, прыгнув на них передними лапами в порыве ревности — почему не берете меня в обнимашки? Левой рукой Флоранс обвила собачью голову.

— Милый, говорят: он очень опасен. Еще неизвестен как боец, но тренировался с детства целыми днями.

— Я только что тренировался четверть часа. Но у меня есть опыт убивать. Очень неприятный опыт, ты знаешь.

— Да! Верю.

Воистину мир перевернулся с головы на ноги. Неужели между ними восстанавливается доверие? Хоть чуть-чуть!

Сергей обнял ее крепче, обнял, привлек к себе. Губы оставили в покое глаза и опустились ниже, раздвинув губа принцессы, язычок отправился в нежное путешествие, но не задержался там. Граф принялся целовать ее шею, досадуя, что Флоранс в закрытом платье, без выреза-декольте, а многочисленные завязки так долго распутывать…

Она резко отстранилась.

— Милый! Остановись. Мы оба знаем, чем это кончится, ты же не уйдешь до утра. А тебе нужны силы!

— Но я так тебя хочу!

— Я тоже! Очень! Уходи…

От краткости встречи расстроилась даже Лайза.

В самом приподнятом настроении Сергей обошел самые важные зоны дворца, убедившись, что пока ничто не предвещает беду. Бодуэна унесли в спальню, его покои под охраной как маленькая крепость, туда допускаются только дети, лорд-канцлер, проверенная обслуга да врач с духовником.

Знать по-прежнему радовалась жизни. Среди пирующих развлекалось все семейство де Тревейнов, завтрашний поединщик вскочил на кресло и что-то орал, сжимая в руках кубок. Заметно пьяный де Моайль о чем-то спорил с графом де Туа, чуть особняком держался барон де Бретье, поглядывая на резвящихся высокородных, он прикладывался по чуть-чуть.

Его и отозвал Сергей.

— Ваша милость, завтра в шесть у меня дуэль.

— Все в курсе. С молокососом, но тот молокосос опасен. Знаю, вы — тоже, но…

— Как раз и узнаем, чье «но» сыграет. Будете моим секундантом? Я пригласил с собой Антуана и несколько гвардейцев из дворцовых, но они, к сожалению, не дворяне.

— Нужен благородный, причем хорошо, если со стороны, беспристрастный, — догадался барон. — Вот моя рука, ваше сиятельство.

Предупреждения Флоранс и де Бретье оказались не пустым звуком. Секунд через тридцать после начала схватки Сергей почувствовал, что в фехтовании он напоролся на настоящего мастера.

Парень демонстрировал

необычайную силу рук. Его тяжелая боевая рапира мелькала столь стремительно, что клинок порой пропадал из вида, словно размазываясь в воздухе. Кинжал болтался в ножнах на поясе, совершенно не нужный.

С Сергеем пришли Антуан и барон, с де Трейвеном — его отец и младший брат. Этьен не спешил, наслаждаясь превосходством. Неизвестно, сколько он выпил накануне, отдыхал ли, но усталости или похмелья в нем не было ничуть.

Сергей попробовал атаковать на максимальной дистанции, удерживая противника благодаря некоторому преимуществу в длине руки. Тот легко отводил удар рапирой и моментально контратаковал, и сумел нанести уже несколько уколов.

Раны не тяжкие, но потекла кровь. Де Трейвен спокойно ждал, пока соперник потеряет ее больше. Понимая, что времени нет, Сергей бросился в ближний бой.

Удар! Тот самый, что поставил ему Антуан.

Де Трейвен принял рапиру на сильную часть своего клинка — ближе к гарде, но Сергей не отпрыгнул, спасаясь от контратаки, и бросился вперед, отчего рапира Этьена оказалась над его правым плечом. Чтобы рвануть ее на себя, а потом нанести укол, де Тревейну нужно было меньше секунды, но именно ее не хватило. Кинжал располосовал правое предплечье «жениха» от локтя до кисти, после чего захватить его рапиру и вырвать из ослабевшей руки не составило труда.

— Успокоился? Иди подлатайся, малец. И думать забудь про принцессу.

Кровь струей хлынула из разрезанного рукава. Де Трейвен, проскрежетав зубами, заявил:

— Я подниму рапиру и буду драться левой.

— Изволь!

Сергей наступил всем весом на основание клинка у гарды, пока сталь не хрустнула, обломки толкнул противнику — дерись, если не надоело.

— Предлагаю второй раз. Сдавайся, поклянись не приставать к императору с женитьбой и убирайся на все четыре стороны.

Парень оглянулся на своих. Отец наклонил голову, что, наверно, означало — лучше закончить. Но упрямство взяло верх.

Де Тревейн выхватил кинжал левой и кинулся в атаку. Сергей едва не пропустил миг, когда тот перехватил оружие за лезвие, чтобы удобно было кинуть. Кинжал звякнул о рапиру и отлетел вбок.

— В третий раз предлагаю: сдавайся! Повернись к крестам на храме Святого Николая и клянись оставить принцессу в покое.

Безоружный и окровавленный, молодой человек стоял напротив Сергея и упрямо молчал. Низкий лоб пересекла морщина боли, он был готов терпеть ее, вытерпеть даже смерть, но не сдаться.

Кровь покидала и Сергея из порезов на левом плече, укола в бедро и дырки в боку, когда рапира скользнула по ребрам. Если потеряет сознание, что тогда? Ничья?

— Ваша светлость, господин герцог, что мне с ним делать? — обратился он к отцу соперника. — Я не хочу его убивать, хоть он и напрашивается.

— Предлагаю прекратить, залечить раны и повторить, — предложил тот.

Повторить? Это самоубийство. Нужно заканчивать сейчас.

Сергей сделал низкий выпад. Молодой де Тревейн схватился за рану, повалившись на землю.