О, счастливица!
Шрифт:
– И непременно скажи спасибо доктору Кроуфорду за мазь. Скажи ему, Кенни тоже говорит спасибо.
Джолейн Фортунс повесила трубку и села на обочину. Из магазинчика высыпала кучка подростков, чуть не споткнувшись об нее.
Том Кроум вышел из машины:
– Я так понимаю, нашелся другой покупатель.
Джолейн безутешно кивнула:
– У меня есть неделя, Том. Несчастных семь дней, чтобы вернуть мой билет.
– Тогда поехали. – Он взял ее за руки и поднял на ноги.
Местом, известным как Симмонсов лес, с 1959 года владел Лайтхорс Симмонс, чей отец был одним из первых поселенцев Грейнджа. Лайтхорс держал холмистый зеленый участок за частные охотничьи угодья и регулярно его навещал,
Пуля отстрелила Лайтхорсу правую коленную чашечку, и после трех операций он уже не смог бродить по Симмонсову лесу, не испытывая при этом постоянной выматывающей боли. В рамках страховой компенсации ему предоставили электромобиль, но он оказался бесполезным на ухабистой местности. Одним дождливым утром Лайтхорс врезался в сосновый пень, и тележка перевернулась. Он был придавлен ею почти четыре часа, во время которых его чудовищно осквернил возбужденный дикий хряк – эту породу свиней впервые завез в Грейндж в охотничьих целях собственный отец Лайтхорса.
После этого инцидента ноги Лайтхорса больше не бывало в Симмонсовом лесу. Он осуществил юридические формальности для переведения участка из сельскохозяйственного в коммерческий, но в итоге не смог заставить себя его продать. Земля оставалась нетронутой (а рассвет не разрывали ружейные выстрелы) так долго, что в лесу вновь начали селиться дикие животные. Но когда Лайтхорс в семьдесят пять отошел в мир иной, его душеприказчики выставили Симмонсов лес на продажу. Место не вызывало сентиментальной привязанности у сына и дочери старика, которые предполагали вложить потенциальные баснословные барыши от продажи земли в несколько новых нефтяных вышек в Венесуэле и зимний лыжный коттедж в Нью-Гемпшире, соответственно.
Другой стороной сделки был Бернард Сквайрз, инвестиционный менеджер «Международного центрального союза бетонщиков, шпаклевщиков и облицовщиков Среднего Запада». На Бернарда Сквайрза возлагалась щепетильная задача распределять средства пенсионного фонда профсоюза так, чтобы скрывать миллионы долларов, ежегодно отмываемые организованной преступностью – а именно, семьей Ричарда Тарбоуна из Чикаго.
Заработок Бернарда Сквайрза и, по всей вероятности, сама его жизнь зависели от его умения составлять инвестиционные портфели, в которых могли правдоподобно исчезать гигантские суммы. Естественно, он питал любовь к проектам, связанным с развитием недвижимости. Бернард ни мгновения не планировал превратить Симмонсов лес в прибыльный розничный торговый центр. Грейндж – абсолютно смехотворное место для крупного центра, один из немногих муниципалитетов Флориды, который сократился в размерах (по сведениям недоумевающих переписчиков населения) за годы бума в восьмидесятых и девяностых. И если его ничтожное население пополнялось скромным притоком туристов с магистрали, то демографически среднего посетителя Грейнджа можно было весьма дипломатично отнести, с точки зрения розничного продавца, к группе «мало– малообеспеченных». Ни один из главных арендаторов площадей в торговых центрах и ни одна торговая сеть не возмечтает разместиться здесь – и Бернард Сквайрз прекрасно
Сначала его план заключался в том, чтобы совершить весьма дорогостоящую ошибку. Действуя как банк, пенсионный фонд финансировал покупку Симмонсова леса и подписывал ряд контрактов со строительными компаниями, тайно контролируемыми Ричардом Тарбоуном и его партнерами. Симмонсов лес срывают бульдозерами, место расчищают, заливают фундамент и, возможно, возводят стену-другую.
Потом – череда неудач. Нехватка рабочей силы и материалов. Отсрочки из-за погоды. Пропущенные выплаты по строительным займам. Подрядчики неожиданно объявляют о банкротстве. И, будто этого и так недостаточно, лизинговый агент уныло сообщает, что во вскоре достраиваемом «Торговом центре Симмонс-вуд» практически никому не нужны места. Проект шипит и умирает, а на месте Симмонсова леса – развалины. Во Флориде таких полно.
Какая бы сумма ни тратилась на Симмонсов лес в действительности, эта цифра удвоится, оказавшись в виде задолженности в бухгалтерских книгах «Международного центрального союза бетонщиков, шпаклевщиков и облицовщиков Среднего Запада». Так Бернард Сквайрз скрывал нелегальные доходы семьи Тарбоун. Если другие чиновники профсоюза и подозревали мошенничество, им хватало ума не совать туда нос. К тому же пенсионный фонд в общем и целом приносил доход – Сквайрз за этим следил. Даже аудиторы Налогового управления не могли придраться к его бухгалтерии. Инвестиции в недвижимость – лотерея, это всем известно. То выиграл, то проиграл.
Когда списанные суммы исчерпают свою полезность, Бернард Сквайрз замышлял отделаться от Симмонсова леса, продав его страховому конгломерату или, может, японцам – кому хватит средств завершить этот дурацкий торговый центр или снести все и начать заново. Впрочем, сейчас Бернард Сквайрз хотел лишь довести сделку до конца.
Именно Ричард Тарбоун по прозвищу Ледоруб желал покончить с недвижимостью в Грейндже как можно скорее.
– И не звони мне, – заявил он Сквайрзу, – пока у тебя не будет хороших, еб твою мать, новостей. Сделай все, что угодно, ты понял?
Бернард понял.
Очередное посещение началось с проблем. Стеклопластиковая Мадонна снова не плакала как полагается – на этот раз из-за перегиба пластмассового дозатора между бутылкой-резервуаром и глазами. Один слезный канал пересох, из другого хлестало, как из артерии. Паломник из Гватемалы, которому струя попала в лоб, громко усомнился в подлинности чуда. По счастью, тирада была на испанском и, следовательно, оказалась непонятной для прочих посетителей. Триш, которая управляла Мадонной, за завтраком поведала Деменсио о водопроводных проблемах. Деменсио приказал ей отключить насос, немедленно – и никаких больше слез.
– Но к нам автобус подъезжает, – напомнила ему Триш. – Автобус миссии из Западной Вирджинии.
– О черт!
Каждую неделю Деменсио менял расписание плача Мадонны. «Сухие» дни были так же важны, как и «мокрые», – иначе не возникало ощущения божественной тайны. Более того, Деменсио замечал, что некоторые паломники на самом деле были рады, когда Дева Мария не плакала в их первый визит. Это давало им повод вернуться в Грейндж в следующий отпуск: так туристы год за годом возвращаются в Йеллоустон в надежде встретить лося.
Поэтому Деменсио не взволновал рассказ жены о неисправности Мадонны. В середине недели бизнес обычно вялый – удачный момент для непредусмотренного сухого дня. Но Деменсио забыл о проклятом миссионерском автобусе: шестьдесят с лишним христианских паломников из Уилинга. Проповедника звали Муни или Муди, как-то так, и раз в два года он катался по всей Флориде с новообращенными. Триш пекла лаймовый пирог, а Деменсио выставлял бутылку скотча, проповедник же в ответ упрашивал своих верных последователей щедро жертвовать святыне Деменсио. Деменсио считал, что обязан обеспечивать слезы для такой надежной компании.