О, счастливица!
Шрифт:
Тут требовалось особое искусство, и Деменсио мнил себя одним из лучших в своем деле. Слезы у него получались маленькие, едва различимые, и капали с интервалами. Чем дольше задерживалась толпа, тем больше прохладительных напитков, «ангельских бисквитов», футболок, библий, освященных свечек и солнцезащитного крема люди покупали. Разумеется, у Деменсио.
Почти все в Грейндже знали, чем он промышляет, но никто особо не болтал. Некоторые и сами были слишком заняты собственным жульничеством. К тому
«На самом деле мы продаем лишь надежду», – говаривала Триш.
«Я лучше буду впаривать религию вразнос, чем липового грызуна», – говаривал Деменсио.
Он зарабатывал неплохие деньги, хотя и не был богат и, вероятно, никогда не будет. В отличие от мисс Джолейн Фортунс, чье неожиданное, поразительное и незаслуженное везение он сейчас и обдумывал.
– Сколько она выиграла? – спросил он жену.
– Четырнадцать миллионов, если это правда.
– Она не уверена?
– Не говорит.
Деменсио фыркнул. Любой на ее месте давно бы с гиканьем и воплями носился по всему городу. Четырнадцать миллионов баксов!
– Сказали только, что выиграли два билета, – продолжила Триш. – Один купили где-то в Хомстеде, другой – в Грейндже.
– «Хвать и пошел»?
– Ага. Вычислили просто: за всю неделю было продано двадцать два билета «Лотто». Двадцать один учтен. Осталась только Джолейн.
Деменсио снова собрал Мадонну.
– И что она поделывает?
Соседи говорят, сообщила Триш, что Джолейн Фортунс все утро не выходила из дома и не отвечает на телефонные звонки.
– Может, ее там и нет? – спросил Деменсио. Он понес Мадонну в дом. Триш пошла следом. Он поставил статую в углу, рядом со своей сумкой для гольфа. – Давай-ка сходим к ней, – вдруг сказал он.
– Зачем? – Триш не поняла, что задумал муж. Они были едва знакомы с Фортунс, только здоровались.
– Отнесем ей ангельских бисквитов, – предложил Деменсио. – Вполне по-соседски в воскресное утро. В смысле, почему бы, черт возьми, и нет?
Два
Джолейн Фортунс не ожидала увидеть на крыльце Триш и Деменсио, а Деменсио не ожидал настолько увидеть ноги Джолейн. Она вышла в персиковом спортивном бюстгальтере и небесно-голубых трусиках.
– Я не готовилась к визитам, – сказала она сонным голосом.
– Мы зайдем в другой раз, – пискнула Триш.
– Что там у вас?
– Пирог, – ответил Деменсио.
Он был до глубины души поражен прекрасно накачанными икрами Джолейн. Как ей это удается? Он никогда не видел, чтобы она бегала.
– Давайте заходите, – пригласила она, и Деменсио, вывернувшись из захвата жены, прошел внутрь.
Они стояли, каждый держась за свой край тарелки с пирогом, пока Джолейн вышла надеть джинсы. В маленьком опрятном доме не наблюдалось и следа постлотерейного празднования. Триш заметила симпатичное пианино в гостиной, Деменсио глазел на аквариум, полный малюток-черепах – штук пятьдесят; черепахи шлепали лапами и таращились через стекло.
Он спросил Триш:
– Хотел бы я знать, это-то все к чему?
– Тише ты. Это просто домашние питомцы.
Джолейн вернулась, убрав волосы под бейсболку, что показалось Деменсио интригующим и сексуальным – и сам жест, и стиль. Джолейн сообщила Триш, что пирог на вид аппетитный.
– Ангельский бисквит, – объяснила жена Деменсио. – Рецепт моей бабушки. Со стороны матери.
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Джолейн отнесла тарелку на кухонный стол.
Триш и Деменсио чопорно сели на старинный двухместный диванчик вишневого дерева.
– Ваши черепахи? – осведомился Деменсио
– Хотите себе такую? – широко улыбнулась Джолейн Фортунс.
Деменсио покачал головой. Триш, в порядке объяснения:
– У нас ревнивый котяра.
Джолейн сняла целлофановую обертку с пирога, отломила кусок. И невозмутимо отправила его в рот.
– Какими судьбами, ребята?
Триш покосилась на Деменсио, ерзавшего на диване.
– Ну, – сказал он, – тут вот какое дело: мы узнали о вашей удаче. Понимаете… – Джолейн и не думала спасать положение. Она смаковала ангельский бисквит. Деменсио продолжил: – О лотерее, я имею в виду.
Ее изящная темная бровь удивленно изогнулась. Джолейн дожевывала. Деменсио неумело пытался нащупать стратегию. Женщина казалась слегка чокнутой.
На помощь пришла Триш:
– Мы заскочили поздравить. В Грейндже ничего подобного никогда не случалось.
– Правда? – Джолейн Фортунс, стрельнув языком, точно ящерка, слизнула крошку с переливающегося кобальтового ногтя. – Я думала, тут в округе постоянно чудеса творятся. Почти каждое воскресенье, верно?
Деменсио покраснел, уловив подколку насчет его концессии с Мадонной. Триш отважно вмешалась:
– Я хочу сказать, Джолейн, никто никогда ничего не выигрывал. Никто на моей памяти.
– Ну, пожалуй, вы правы.
– Ужасно обидно, что вам придется с кем-то делить джекпот. – Триш говорила с неподдельным сочувствием. – Не то чтобы эти четырнадцать миллионов баксов выеденного яйца не стоят, но было бы лучше, выиграй вы все одна. И для Грейнджа лучше.
Деменсио бросил быстрый взгляд на жену.
– Да и так для города хорошо, – сказал он. – Это нас прославит, как бог свят.
– Кофе хотите? – осведомилась Джолейн Фортунс.