О сквернословии в привычном и «достойном»
Шрифт:
Вспомним цитированные в конце прошлой главы слова: Не то, что входит в уста, но то, что выходит из уст, оскверняет человека. <…>
…Исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека (Мф. 15: 11, 18–20).
Иначе говоря, оскверняет человека то нечистое, что исходит через уста из его сердца. И позволю себе далее раскрыть смысл сказанного: не только через уста, но и через глаза, и через всю мимику и жесты, все раздраженные замахивания, презрительные подергивания, высокомерные выпячивания или, наоборот, подобострастные
Когда сердце во власти греха, все тело, каждый отдельный орган становится его орудием. Вот где источник скверны в человеке: сердце, принимающее греховный помысел и взращивающее из него порочную страсть. Вот каков критерий определения скверны: грех, совершаемый мыслью, словом и делом. Вот причина осквернения: уступка соблазну и коснение в греховной страсти.
Вне греха нет и скверны. Это ясно следует из Нового Завета и святоотеческого наследия, которыми только и следует руководствоваться в этом вопросе, а не, выражаясь словами апостола Павла, «бабьими баснями». [63] И вот что еще хорошо бы понимать: грех как таковой – абсолютное зло, [64] тогда как иной греховный поступок бывает злом относительным.
63
См. 1 Тим. 4: 7. «Феодорит пишет: „бабиими баснями назвал Апостол <…> не закон, но лживое перетолкование закона и неблаговременное его хранение“ (здесь и ниже выделено нами. – И. П.). Св. Златоуст выставляет и причину такого наименования: „<…> И называет так частью потому, что это уже устарело, частью потому, что составляет препятствие для веры“» (Свт. Феофан Затворник. Толкования посланий св. апостола Павла. Пастырские послания. М.: Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря; Паломник; Правило веры, 1995. С. 339).
64
«…Злом должно называть один только грех, который, разлучая нас с благим Богом, заставляет войти в общение с злым диаволом» (Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Собеседования египетских подвижников. 6-е собеседование – аввы Феодора // Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 263).
Как именно это понимать? Выше уже говорилось, что зло не может быть, строго говоря, абсолютным. Оно существует лишь в противопоставлении добру. Сатана – не какой-нибудь «антибог», но падший ангел, пусть и когда-то высший. Зло возникает из-за порочного стремления к добру.
Для сатанинской воли самоценны действия и ситуации, которые сами по себе злы. Например, для садиста мучения его жертвы самоценны как питающие в нем чувство тотальной власти над ней – чувство, порождающее в нем иллюзию своего абсолютного могущества, хотя бы на отдельно взятом участке жизни.
Другое дело – земное себялюбие. Оно порождает зло, которое «содержится не в самом том действии или положении, которое служит целью, а в его следствиях или средствах достижения его; эти следствия рассматриваются самим деятелем, если он замечает их (это случается редко), как нежелательные, а злые средства для достижения цели – сами по себе ему не нравятся». [65]
Иными словами, разница между этими двумя злыми волями следующая: «С точки зрения сатанинской воли сами злые деяния суть положительные самоценности, поскольку они удовлетворяют гордыню; а для земного себялюбия злые деяния имеют лишь служебную ценность, оставаясь сами по себе нежелательными… Первое есть абсолютное зло, а второе – зло относительное». [66]
65
Лосский Н. О. Ценность и бытие: Бог и царство Божие как основа ценностей. Харьков: Фолио; Москва: АСТ, 2000. С. 80.
66
Там же.
Один и тот же греховный поступок может оказаться злом абсолютным или относительным, в зависимости от отношения грешника к себе и происходящему.
Блудный грех, например, может быть проявлением немощи (когда человек и рад бы не грешить, но не в силах, вернее, не находит в себе воли противостоять страсти), а может быть формой богоборческого по своей природе самоутверждения путем предпочтения разврата целомудрию (такой человек принципиально не ограничивает себя в половых связях, это его жизненное credo) ради подпитки гордыни и тщеславия. Блуд – грех и в том, и в другом случае.
Оскверняет человека и то и другое. Но качество скверны разное. Это относится ко многим грехам. Иной небольшой, по человеческим меркам, грех может быть опаснее иного тяжкого (по тем же меркам) именно в силу разницы в качестве, обусловленной отношением грешника к себе и своему греху, ибо «нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного». [67]
Раскаяние привлекает милость Божию и прощение, если перерастает в покаянное [68] преодоление греха, смертоносную природу которого все же не стоит недооценивать. Ведь что бы мы ни делали, входим во вкус. Это касается и добра, и зла.
67
Прп. Исаак Сирин. Слово 2 о благодарности Богу, с присовокуплением краткого изложения первоначальных учений // Прп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. М.: Правило веры, 1998. С. 9.
68
В обиходе, как правило, отождествляются совместимые, но отнюдь не синонимичные термины – покаяние и раскаяние. Если судить по произошедшему с Иудой (см. Мф. 27: 3–5), раскаяние может быть и без покаяния, т. е. бесполезным, а то и погибельным. Несмотря на свое созвучие в русском языке, в тексте Священного Писания этим терминам соответствуют разнокоренные слова (метания) и (метамелия). Слово (метаноэо) значит «переменять свой образ мыслей», изменять видение, понимание смысла жизни и ее ценностей. А этимология слова (метамелия) (, меломэ – заботиться, от , мело – составлять предмет заботы, заботить) указывает на изменение предмета заботы, устремлений, попечений. Покаяние в отличие от раскаяния предполагает именно глубинное переосмысление всего в корне, перемену не только предмета стремлений, забот, но качественную перемену самого ума.
Привыкая к греху, совершаемому по немощи, мы пропитываемся им и, мало-помалу утрачивая к нему естественное отвращение, примиряемся с греховностью как с чем-то присущим нам по природе. Мы роднимся с грехом и уже не замечаем, как изначально вынужденное, поначалу нежелательное и неприятное сопровождение того, что нас привлекает, становится желанным и приятным для нас уже само по себе.
Ложная скверна и языческий магизм
Но где проходит граница между истинными представлениями о грехе и скверне и тем, что апостол Павел называет «бабьими баснями» – ложно понятым людьми законом?
Она не так легко уловима, как хотелось бы. Начнем с того, что в христианской традиции существует своего рода след ветхозаветного сознания: понятие ритуальной нечистоты.
Не углубляясь в тонкости, касающиеся алтаря и его святынь (престола, жертвенника, утвари), отметим, что этим понятием определяется деление животных на чистых и нечистых (например, кошка – чистое, а собака – нечистое животное, поэтому первая гуляет в храме где хочет сама по себе, а вторую даже в притвор не пускают), а также им охватываются некоторые явления половой сферы (поллюции, менструации) и родовой жизни (роды, выкидыши).
Конец ознакомительного фрагмента.