О собственности
Шрифт:
После того как мы поняли справедливость равномерного распределения собственности, нам надо рассмотреть связанные с ним преимущества. И здесь мы должны с горечью признать, что как бы ни было велико и распространено зло, создаваемое монархиями и их дворами, плутовством священников и несправедливостью уголовных законов, это все глупости и пустяки по сравнению со злом, вызываемым существующей системой собственности.
Первый ее результат — это уже упоминавшееся нами чувство зависимости. Несомненно, что придворные настроены низменно, что они интриганы и низкопоклонники и что этими склонностями заражаются от них все слои общества. Но собственность непосредственно порождает в каждом доме подобострастие и раболепие. Понаблюдаем за бедняком, льстящим с отвратительной низостью своему богатому благодетелю и не находящим слов для выражения благодарности за то, что он имел право требовать с поднятой головой и с сознанием полной обоснованности своих требований. Понаблюдаем за слугами, сопутствующими своему богатому господину, когда они ловят его взгляд, готовые предупредить его приказание, когда они не дерзают отвечать на его грубости, отдавая все свое время и все усердие в угоду его капризам. Понаблюдаем за торговцем, за тем, как он изучает страсти своих клиентов не с целью их исправления, а с целью удовлетворения, за низостью его лести и за той неизменной последовательностью, с которой он превозносит достоинства своего товара. Понаблюдаем за ходом выборов, когда в них участвует широкая масса, которую привлекают угодничеством, спаиванием и подкупом или понуждают недостойным страхом бедности и преследования. Конечно, «век рыцарства» еще не «кончился» [6] . Еще жив феодальный дух, низводящий массу человечества на уровень рабов и скота, созданного для угождения немногим.
6
«Размышления» Берка.
Берк Эдмунд (1729—1797) — английский политический деятель и реакционный публицист. В своем сочинении «Размышления
Мы немало слышали о химерических и нереальных способах улучшения положения. Конечно, ждать добродетели от человечества было бы химерично и нереально, пока оно ежечасно подвергается развращению и от отца к сыну продает свою независимость и совесть за ту низменную награду, которой его одаряет гнет. Ни один человек не может быть полезен другим или счастлив сам, если он лишен достоинств, создаваемых твердостью, и не привык предпочитать веления собственного чувства справедливости всем деспотическим приказаниям и обольстительным искушениям. Здесь религия может послужить для иллюстрации нашего положения. Религия была следствием благородного кипения людей, которые давали волю своему воображению в высоких вопросах и без удержу пускались в безбрежную область исследований. Поэтому нечего удивляться, если они приходили к несовершенным идеям самого возвышенного свойства из числа тех, что создаются интеллектом. Можно привести в виде примера учение религии о том, что истинное совершенство человека заключается в освобождении от влияния страстей, что он не должен иметь искусственных потребностей, чувственных желаний и страхов. Но мысль о возможности освободить человеческий род при теперешних условиях от влияния страстей представляется фантастической. Люди, ищущие истины и желающие облагодетельствовать человечество, хотели бы устранить внешние влияния, содействующие его дурным наклонностям. Но истинная задача, которую надо было бы всегда иметь в виду, заключается в искоренении всех представлений о снисхождении и о превосходстве и во внедрении всем людям сознания, что добросердечие они проявлять обязаны и что на просимую ими помощь они имеют право.
Второе зло, вытекающее из существующей системы собственности, заключается в том, что она постоянно выставляет напоказ несправедливость. Это зло выражается частью в роскоши, частью — в своенравии. Ничего нет более губительного для человеческого духа, чем роскошь. Этот дух, будучи по своей собственной природе существенно активным, неизбежно сосредоточивает свои усилия на какой–либо общественной или личной задаче, а в последнем случае стремится к достижению в чем–нибудь превосходства над другими и чего–нибудь, что должно вызывать уважение и признание других. Сама по себе эта наклонность ценнее всяких других. Но существующая система собственности направляет ее в сторону приобретения богатства. Показная роскошь богатых постоянно вызывает у зрителей жажду достатка. Вследствие раболепства и чувства зависимости, которые создаются богатством, богатые выдвигаются над общим уровнем как единственное средоточие общего уважения и признания. Напрасны будут умеренность, честность и трудолюбие, напрасны самые высокие силы духа и самое горячее милосердие, если обладатель их будет находиться в материально стесненных обстоятельствах. Поэтому приобретение богатства и щеголяние им стали всеобщей страстью. Все построение человеческого общества привело к системе самого узкого эгоизма. Если бы себялюбие и милосердие явно имели бы единую цель, то человек, начавший со стремления к знатности, мог бы со дня на день становиться все более великодушным в своих взглядах и филантропически настроенным. Но люди привыкли думать, что страсть, описываемая нами здесь, удовлетворяется на каждом шагу путем бесчеловечного попирания чужих интересов. Богатство достигается посредством обмана ближнего и растрачивается в надругательстве над ним.
То зрелище несправедливости, которое выставляет напоказ существующая система собственности, частью заключается в проявлении своенравия. Если вы цените в человеке его любовь к справедливости, то вы должны стараться, чтобы принципы ее были усвоены им не только на словах, но на деле. Мы видим порой, что в процессе воспитания начала честности и бескорыстия внушаются систематически и что воспитатель не дает простора низменным соблазнам себялюбия и лукавства. Но как разрушаются и опрокидываются эти внушения, когда ученик вступает на жизненную арену! Если он спросит: «Почему почитают этого человека?», то получит готовый ответ: «Потому, что он богат». Если же он задаст затем вопрос: «Почему он богат?», то в большинстве случаев услышит: «По случайности рождения или вследствие мелочного и низкого стремления к стяжательству». Система накопления собственности является следствием гражданского порядка, а он, как нас учат, является продуктом накопленной мудрости. Мудрость же законодателей и сенаторов была направлена на обеспечение самого безобразного и беспринципного распределения собственности, которое представляет собой вызов началам справедливости и основам человеческой природы. Человечество оплакивает бедствия крестьянства во всех цивилизованных странах, а когда оно отвращает свой взгляд от этой картины и видит зрелище, представляемое роскошью господ, роскошью высокомерной и расточительной, то оно, конечно, испытывает чувства не менее острые. Вот это зрелище и было той школой, в которой обучалось человечество. Оно так приучилось к виду несправедливости, гнета и неправедности, что его чувства притупились, а разум стал неспособен понимать природу истинной добродетели.
Когда мы приступали к перечислению зол, проистекающих из накопления собственности, то мы сравнили их размер с размером зла, создаваемого монархиями и дворами. Самое острое осуждение вызывали раздача подачек и денежная коррупция, благодаря которым сотни людей получают вознаграждение не за то, что они служат, но за то, что они предают интересы народов; заработки, достающиеся в результате тяжелого труда, служат для откармливания низких прислужников деспотизма. Но земельная рента [7] в Англии составляет гораздо более крупную сумму платежей чем та, которая, как мы предполагаем, употребляется для приобретения необходимого для правительства большинства. Все богатства вообще, но особенно наследственные богатства, должны рассматриваться как плата за синекуры там, где сельские и мануфактурные рабочие исполняют свои обязанности, а принципалы тратят доход на роскошь и безделье [8] . Наследственное богатство — это, в сущности, премия, выплачиваемая за безделие, это огромный ежегодный сбор, затрачиваемый на то, чтобы человечество оставалось в состоянии грубости и невежества. Бедные остаются невежественными за отсутствием досуга. Богатые имеют, конечно, возможность получать лоск и образование, но их оплачивают за то, что они беспутны и ленивы. Самые сильные средства злонамеренно и систематически применяются для того, чтобы помешать им развить свои способности и стать полезными для людей.
7
Земельная рента — доход собственника земли, не зависящий от его предпринимательской деятельности; представляет часть прибавочного продукта, который создается трудящимися в сельском хозяйстве и присваивается собственником земли.
8
Эту мысль можно найти у Огильви в опубликованном около двух лет тому назад труде «Исследование о праве собственности на землю» (ч. I, раздел iii, § 38 и 39).
(Огильви Вильям (1736–1819) — английский экономист. Опираясь на теорию естественного права, требовал превращения безземельных батраков в мелких земельных собственников и такого обложения крупной земельной собственности, которое поглотило бы ренту. Его труд «Исследование о праве собственности на землю, основывающемся на естественных законах» («An Essay on the right of property in land with respect to its foundation in the law of nature») впервые был издан анонимно в 1782 г. и оказал влияние на Годвина.)
Рассуждения этого автора представляют порой значительный интерес, хотя он ни в коем случае не вскрывает самого корня зла.
Если бы цитирование работ авторитетных лиц заменяло правильный метод рассуждения, то многим читателям было бы интересно вспомнить тех писателей, которые открыто нападали на систему накопления богатств. Самый известный из них Платон [9] и его трактат о государстве. По его стопам пошел Томас Мор [10] в «Утопии». Образцы очень глубоких рассуждений на ту же тему можно найти в «Путешествиях Гулливера» [11] , особенно в ч. IV, гл. VI. Мабли [12] в книге «О законодательстве» широко показал преимущества равенства, но затем оставил этот вопрос в сознании безнадежности дела, так как придерживался мнения о неисправимости человеческих пороков. Уоллес [13] , современник и противник Юма [14] , в трактате, озаглавленном «Различные представления о человечестве, природе и судьбе», щедро восхваляет ту же систему и отказывается от нее только из опасения чрезмерного перенаселения земли (см. гл. VII) [15] . Большое практическое значение имеет опыт Крита, Спарты, Перу и Парагвая [16] . Этот перечень можно было бы легко расширить, если прибавить к нему те труды, в которых была сделана лишь попытка приблизиться к изложенным принципам и авторы которых лишь вскользь положительно высказывались об учении, таком интересном и ясном, что его уже никогда нельзя будет с корнем вырвать из человеческого сознания.
9
Платон (427–347 до н. в.) — древнегреческий философ–идеалист. В своем сочинении «Государство» проводил мысль о том, что идеальное государство основывается на разделении функций между тремя группами граждан: между правителями–философами, воинами и ремесленниками совокупно с земледельцами. Частная собственность и семья казались Платону источником осложнений, поэтому воинов он лишает права их иметь, чтобы они всецело посвятили себя заботам об охране государства. Обязанность воспитывать детей Платон возлагает на государство.
10
Мор Томас (1478–1535) — английский мыслитель–гуманист, предвозвестник идей утопического социализма, изложенные им в «Золотой книге, столь же полезной, как забавной, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии»; книга эта была впервые издана в 1516 г.
11
В гл. VI, ч. IV «Путешествий Гулливера», на которую ссылается здесь Годвин, Свифт дает изображение Англии. Он пишет между прочим: «Благодаря огромному значению денег богатые подчиняют себе бедных и пользуются плодами их трудов. На каждого богача приходится более тысячи бедных».
12
Мабли Габриель Бонна (1709–1785) — французский политический мыслитель, основывавшийся на теории естественного права; источником власти является, по его учению, народ, имеющий право менять форму правления. Мабли был врагом частной собственности, приведшей людей к неравенству, но считал, что возвращение к полному равенству уже невозможно, вследствие укоренившихся страстей, созданных частной собственностью. Его книга «О законодательстве» (De la legislation ou principes des lois») вышла в 1776 г.
13
Уоллес Роберт (1697–1771) — английский экономист, автор работ о народонаселении. В 1753 г. опубликовал «Рассуждение о численности населения в древнее и новое время». Упоминаемая Годвином книга «Various prospects of mankind, nature and providence» («Различные стороны человечества, природы и провидения») вышла в 1761 г.; она касалась тех же вопросов народонаселения и стимулировала интерес Мальтуса к этим проблемам.
14
Юм Давид (1711–1776) — английский философ, историк и экономист. Его «Очерки» («Essays») вышли в 1741—1742 гг.
15
Годвин ссылается на кн. VIII, гл. VII.
16
Крит — остров. В греческих преданиях существовало стойкое представление о мудрых законах Крита. Это традиционное представление сохранилось вплоть до XVIII в.
Спарта — древнегреческое государство. В хозяйстве древней Спарты основное значение имело земледелие; торговля и ремесла не играли большой роли. Господствующий класс — спартиаты — составляли общину равных и должны были вносить определенное количество продуктов для общих трапез. Все они имели установленные для них наделы земли, но обрабатывали ее илоты, эксплуатируемая часть населения, жившая на земле спартиатов и сдававшая им определенную часть урожая. В XVIII в. порядки Спарты считались многими образцом «справедливого» строя, строя равенства; их установление приписывалось согласно античной традиции Ликургу.
Перу — государство в западной части Южной Америки. Племена индейцев, населявшие эту страну, были покорены индейским племенем инков, которые в середине XV в. образовали государство со своеобразным общественным порядком. Правящий слой общества жил за счет труда крестьян–земледельцев. Земля считалась принадлежащей верховному вождю, но обрабатывали ее крестьяне, образовывавшие соседские общины, причем переделы происходили ежегодно. В XVIII в. было широко распространено представление о «коммунизме» инков.
Парагвай — государство в Южной Америке; страна, первоначально населенная индейцами, была в XVI в. захвачена Испанией; колонизацию возглавили иезуиты, создавшие на юго–востоке страны своеобразное иезуитское государство, просуществовавшее до конца XVIII в. Земля обрабатывалась закрепощенными индейцами, что не помешало созданию легенды о «коммунистическом» государстве в Парагвае.
Указания на несовершенства системы Платона и других писателей несущественны. Они, скорее, укрепляют воздействие их суждений, так как свидетельствуют о значении поддерживаемых ими взглядов, убедительность которых была так велика, что они овладели умами, несмотря на невозможность для них устранить трудности, связанные с их принципами.
Это приводит нас, в–третьих, к замечанию, что существующая система собственности есть подлинно уравнительная система для человеческого рода, поскольку мы признаем, что развитие интеллекта и поощрение истины более ценны и более существенны для человека, чем удовлетворение его тщеславия и его вожделений. Накопление собственности втаптывает в грязь мыслительные способности, оно глушит искры дарования и погружает большую часть человечества в низкие заботы, помимо того, что оно лишает богатых, как мы уже говорили, самых благодетельных и целесообразных побуждений к действию. Если бы излишняя роскошь была устранена, то исчезла бы надобность в значительной части физического труда, а остальная часть, добросовестно распределенная между всеми трудоспособными и здоровыми членами общества, не была бы обременительна ни для кого. Каждый человек пользовался бы умеренной, но здоровой пищей, каждый имел бы возможность разумно осуществлять все свои физические функции, что создавало бы бодрость духа, никто не тупел бы от усталости, но все имели бы досуг для развития доброжелательных и человеколюбивых склонностей души и для упражнения способностей, направленных на интеллектуальное совершенствование. Какой контраст представляет эта картина с теперешним состоянием человеческого общества, где крестьянин и рабочий трудятся, пока их разум не оцепенеет от изнурения, пока их мускулы не огрубеют и не отвердеют от постоянного напряжения, а тела не будут поражены болезнями, обрекающими их на безвременную смерть. Каков же результат такой несоразмерной и беспрестанной работы? По вечерам они возвращаются к своим семьям, полунагим, изнуренным голодом и живущим в жалких убежищах, предоставленные на волю немилосердных стихий. Эти люди лишены малейших знаний, за теми редкими исключениями, когда им помогает показная благотворительность. Но тогда первые же полученные ими уроки приводят их к бесчестному раболепству. И все это в то время, когда их богатые соседи…, но о них мы уже говорили.
А как быстро и великолепно шло бы развитие умственных способностей людей, если бы все они имели доступ в мир познания. Сейчас девяносто девять человек из ста имеют не больше возможности систематически упражнять свои склонности к мышлению и удовлетворять свою любознательность, чем животные. Каково могло бы быть состояние общественной мысли у народа, если бы все люди были наделены знаниями, если бы все освободились от оков предрассудков и слепой веры, приняли бы с безбоязненным доверием внушения истины и сон душ был бы прерван навсегда! Можно предположить, что различие в силе рассудка до известной степени сохранилось бы навсегда, но правильно было бы думать, что в эту эру гений человечества превзойдет все достижения мысли, известные до сих пор. Талант не будет подавляться искусственными потребностями и скаредным покровительством. Люди будут проявлять свои дарования, освобожденные от ощущения пренебрежительного отношения к себе и терзающего их чувства гнета. Они будут свободны от тех страхов, которые постоянно направляют мысль на личные выгоды, и потому сумеют вольно развиваться в чувствах великодушных и в сознании общественного блага.
От вопросов умственного развития обратимся к проблеме нравственного совершенствования. Тут также очевидно, что все поводы к преступлениям будут пресечены навсегда. Все люди ценят справедливость. Они понимают, что они существа одной общей природы, и сознают правильность такого обращения друг с другом, которое основывалось бы на одной общей мерке. Каждый человек стремится помогать другим, как бы ни объяснять это; мы можем приписать это свойство инстинкту, присущему человеческой природе, благодаря которому оно становится источником личного удовлетворения, или считать, что такое поведение вытекает из понимания разумности взаимного содействия. Во всяком случае, оно настолько неизбежно входит в состав человеческого сознания, что ни один человек не совершает ни одного, самого преступного действия, не измыслив прежде какого–нибудь ложного умозаключения, какого–нибудь оправдания, которое должно доказать ему самому, что он поступает правильно [17] . Отсюда вытекает, что преступление, нарушение одним человеком безопасности другого, чуждо человеческому сознанию и что ничто не могло бы побудить его к этому, кроме давления острой необходимости. Если остановиться на существующем сейчас устройстве человеческого общества, то очевидно, что первым совершил правонарушение тот, кто создал для себя преимущественное положение, то есть воспользовался слабостью своих соседей для обеспечения за собой некоторых исключительных привилегий. Понятно, что, с другой стороны, человеку, который решился положить конец этому положению и настоятельно потребовал себе то, что было излишним для владельца, но крайне нужно ему самому, казалось, что он лишь восстанавливает нарушенные законы справедливости. Надо признать, что если бы не приведенное правдоподобное объяснение, то нельзя было бы поверить в существование на свете таких явлений, как преступления.
17
Кн. II, гл. III.
Годвин ссылается на кн. II, гл. III «Об обязанностях», где он пишет: «Нет ничего более редкого, чем чистое и беспримесное лицемерие. Мы не совершаем в своей жизни ни одного действия, для которого мы в момент его совершения не нашли бы оправдания, за исключением случаев простой беззаботности и беспечности». Из этого он заключает, что нет таких человеческих поступков, которые не претендовали бы на звание добродетельных.
Обильный источник преступлений заключается в том обстоятельстве, что один человек с излишком обладает тем, чего другой лишен. Надо переделать самую природу человеческого сознания для того, чтобы помешать этому обстоятельству могущественно влиять на человека, когда он начинает ясно понимать существо положения. Человек должен быть лишен чувств, удовлетворенные вожделения и тщеславие должны перестать доставлять ему удовольствие для того, чтобы он мог спокойно лицезреть исключительные права других на такие удовольствия. Он должен быть лишен чувства справедливости, чтобы целиком и полностью оправдывать совместное существование бок о бок излишеств и нужды.