О социализме и русской революции
Шрифт:
Да и как может быть иначе. Революция произошла. Ее совершили рабочие, пролетарии — в военном мундире или в рабочей блузе. В правительстве сидят социалисты, представители рабочих.
А что же изменилось для массы работающих в их повседневных условиях заработной платы, в условиях их жизни? Ровным счетом ничего или почти ничего! Едва то тут, то там были сделаны кое-какие жалкие уступки, как предприниматели уже пытаются украсть у пролетариата и это малое.
Массы утешают грядущими золотыми плодами, которые должны сыпаться им в руки по воле Национального собрания. В результате долгих дебатов, болтовни и решений парламентского большинства мы должны мягко и «спокойно» скользнуть
Здоровый классовый инстинкт пролетариата противится этой схеме парламентского кретинизма. Освобождение рабочего класса должно быть делом самого рабочего класса, говорится в «Манифесте Коммунистической партии». Но «рабочий класс» — это не несколько сот избранных представителей, которые речами и контрречами направляют судьбу общества; еще менее — это две или три дюжины вождей, занимающих правительственные посты. Рабочий класс — это сама широчайшая масса. Только ее деятельным участием в свержении капиталистических условий может быть подготовлена социализация экономики.
Вместо того чтобы ждать осчастливливающих декретов правительства или решений славного Национального собрания, масса инстинктивно прибегает к единственному действенному средству, ведущему к социализму: к борьбе против капитала. Правительство до сих пор не жалело усилий на то, чтобы кастрировать революцию, превратив ее в политическую, и под вопли против любой угрозы «порядку и спокойствию» учредить гармонию классов.
Масса пролетариата спокойно опрокидывает карточный домик классовой гармонии в революции и вздымает внушающее правительству страх знамя классовой борьбы.
Начинающееся забастовочное движение служит доказательством того, что политическая революция охватила социальный фундамент общества. Революция осознает свою собственную первопричину, она раздвигает бумажные кулисы персональных перемещений и предписаний, которые даже на самую малость не изменили еще социальных отношений между капиталом и трудом, и сама выходит на сцену событий.
Правда, буржуазия чувствует, что здесь затрагивается самое смертельно уязвимое ее место, что здесь кончается комедия безобидных проделок правительства и начинается страшно серьезное столкновение лицом к лицу двух смертельных врагов. Отсюда — заставляющий ее трепетать бледный страх перед забастовками и жгучая ненависть к ним. Отсюда — лихорадочные усилия зависимых профсоюзных вождей заманить надвигающийся ураган в сети своих старых бюрократическо-ведомственных уловок, а также парализовать и сковать массу.
Тщетные усилия! Слабые путы профсоюзной дипломатии на службе капиталистического господства прекрасно оправдывали себя в период политического застоя, предшествовавший мировой войне. В период же революции они покажут свою жалкую непригодность. Уже каждая буржуазная революция нового времени сопровождалась бурным забастовочным движением: как во Франции на исходе XVIII века, во время Июльской и Февральской революций, так и в Германии, Австро-Венгрии, Италии [1848–1849 гг.]. Каждое крупное социальное потрясение, естественно, извлекает из недр общества, основанного на эксплуатации и угнетении, острые классовые бои. Пока буржуазное классовое общество пребывает в равновесии парламентских будней, пролетариат тоже терпеливо сносит изнурительно-тяжкие условия заработной платы, а его забастовки носят характер лишь слабых корректур считающегося непоколебимым наемного рабства.
Но едва только равновесие классов нарушено революционной бурей, как забастовки из мягкого плеска волн на поверхности превращаются в грозные штормовые валы; приходят в движение глубинные пласты; раб ополчается не только на причиняющую боль тяжесть цепи, он бунтует против самой цепи.
Так было во всех прежних буржуазных революциях. Вместе с исходом этих революций, которые неизменно вели лишь к укреплению буржуазного классового общества, обычно свертывался сам собой и пролетарский бунт рабов, и пролетарий с поникшей головой возвращался к своему однообразно-изнурительному труду.
В нынешней революции только что возникшие забастовки — это не «профсоюзные» конфликты из-за пустяков, из-за той или иной ставки заработной платы. Они — естественный ответ масс на то мощное потрясение, которое испытали капиталистические отношения в результате краха германского империализма и короткой политической революции рабочих и солдат. Они — самое начало генерального спора между капиталом и трудом в Германии, они возвещают начало мощной прямой классовой борьбы, исход которой не может быть ничем иным, как ликвидацией системы продажи рабочей силы и установлением социалистической экономики. Они высвобождают живую социальную силу нынешней революции: революционную классовую энергию пролетарских масс. Они открывают период непосредственной активности широчайших масс, той активности, в которой могут служить лишь аккомпанементом декреты о социализации и меры каких-либо представительных органов или правительства.
Это начинающееся забастовочное движение есть вместе с тем самая лапидарная критика массами химеры их так называемых «вождей» насчет «Национального собрания». Ведь они уже имеют «большинство», эти бастующие пролетарии на фабриках и шахтах! Дурачки! Почему это они не приглашают своего предпринимателя на небольшие «дебаты», чтобы убедить его своим «подавляющим большинством» и тогда без помех, «в рамках порядка», добиться осуществления своих требований? Ведь дело же идет прежде всего и по форме о сущих пустяках, о чисто внешней стороне условий заработной платы!
Попробовали бы Эберт или Гаазе подступиться с таким дурацким планом к бастующим угольщикам Верхней Силезии; убедительный ответ был бы им обеспечен! Но то, что при пустяках лопается как мыльный пузырь, сможет ли устоять, когда рушится все социальное здание?
Пролетарская масса одним своим появлением на поверхности социальной классовой борьбы просто перешагнула через всю прежнюю недостаточность, половинчатость и трусость революции. Ахерон пришел в движение, и вся мелюзга, которая ведет во главе революции свою мелкую игру, вскоре полетит кувырком, если только наконец не научится понимать колоссальный формат той всемирно-исторической драмы, в которой она участвует.
ВОКРУГ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА*
В неразберихе стремительно сменяющих друг друга контрреволюционных выходок, подстрекательств и тайных заговоров осуществляется акт чрезвычайной важности для судеб революции: отстранение от власти Исполнительного комитета рабочих и солдатских Советов и обречение его на полное бессилие и потерю всякого значения.
Вспомним, как обстояло дело в начале революции. Революция 9 ноября была совершена рабочими и солдатами. Образование рабочих и солдатских Советов было первым деянием, первым непреходящим результатом, первой зримой победой революции. Рабочие и солдатские Советы являлись во всех отношениях воплощением того факта, что господство империалистической буржуазии устранено, что должен начать свое существование новый политический и социальный строй, отвечающий стремлениям огромной народной массы, состоящей из рабочих и солдат.