О теории прозы

Шкловский Виктор Борисович

Толстой, заинтересованный вопросами брака, окровавленный этими вопросами, изрубленный ими человек, судит Катерину, проститутку, и другого человека, Анну Каренину, – судит и определяет кары, не так, как царский суд.

Листья и птицы летят по-разному, перерешая войны и любовь эпохи.

Татьяна Ларина человек, которого Пушкин называет идеалом.

Таня прочла те же книги, которые читал Евгений Онегин.

Вот библиотека героя.

Эти книги читала и над ними думала героиня, которая могла бы оказаться

каторжницей, женой декабриста, едущей в Сибирь.

Женщины того времени уже умели быть не робкими.

На Страстной площади Достоевский говорил о Пушкине и вмешался в историю Татьяны Лариной и даже повторил слова героини, а она не всегда была героиня.

Татьяна Ларина поехала не просто в Москву, она поехала в Москву на «ярмарку невест», где она была товаром.

Достоевский говорит о Татьяне Лариной: вот возможная жена Онегина, говорит о том, что ее ласкает двор, – так человек, который был на каторге, Достоевский, человек другого времени, перерешает, пересуживает дело, со времени которого прошло не так много лет, но так много эпох.

В китайских новеллах участвуют многоразличные спорящие друг с другом боги, участвуют молодые люди, не выдержавшие экзаменов, и лисы-оборотни, а это женщины.

Мы должны говорить об этой культуре так, спорить с ней так, как самолеты и поезда спорят о скорости.

Как спорят колеса с рельсами.

Достоевский говорил про Пушкина, а в это время – и мы об этом мало вспоминаем, – на Петровской линии в увеселительном саду стояла копия памятника Пушкину, и она была обвешана электрическими лампочками, едва ли не первыми электрическими лампочками в мире – созданными у нас в Москве.

Электрическими лампочками, завоевавшими мир.

И два Пушкина разного времени слушали разных людей – осуществленные в разное время из разного материала.

Пушкин был освещен светом будущего.

Был способный и вредный человек Булгарин.

Он отстал при отступлении русской армии из Москвы.

Это был человек способный, усталый и благоразумный.

И он каким-то образом оказался в горящем и ограбленном городе.

Как-то он начал писать.

Писал не очень плохие, даже умелые романы.

Писал пасквили на Пушкина.

Булгарин считал, что фамилия Чичиков, а эту фамилию придумал Гоголь, что эта фамилия придумана не очень удачно.

Он издевался над человеком, который потом сохранит имя Булгарина, как сохраняют при раскопках грязь, оставшуюся от какого-то неудачного поколения.

Был другой деятель мелкой прессы – Лейкин.

Лейкин издавал журнальчик «Осколки» – ему все казалось разбитым, но приходится ходить и по осколкам.

Антон Чехов и его брат Александр и брат Николай работали в «Осколках».

Работали задешево.

Николай был талантливым художником.

Александр был образованным человеком, который тоже имел своеобразный

талант.

И я снова повторю, что Толстой через много десятилетий говорил про Антона Павловича Чехова, что с чисто художественной стороны Чехов талантливее его, Толстого. Но Чехов не религиозен, прибавляет Толстой неизменно с укоризной.

И это писалось и говорилось создателем «Войны и мира».

Владелец «Осколков» Лейкин говорил про себя – если бы не я, то и Чехов бы не появился.

Эх вы, говорил он и считал это очень смешным, эх вы, Чеховы.

Эта фамилия, пришедшая с улицы, казалась ему такой же неудачной и странной.

Была мелкая литература.

Но литература эта росла на такой земле, что помогала великой русской литературе.

А.П. Чехов написал рассказ.

Студент в меблированных комнатах застрелился.

Застрелился он потому, что против своей воли насплетничал в каких-то полицейских верхах.

Говорил то, чего не надо было говорить.

Оправдывался он тем, что этому его научили в детстве.

На маленькую ошибку ему говорили, – признавайся, и тебе ничего не будет.

Иван Павлов, великий обновитель науки, говорил, что к подлости можно действительно приучить небольшими прощениями; и большой подлости можно подвести прощением ступенек длинной лестницы.

Этот чеховский рассказ интересен как опыт его взгляда на человека – Чехов перерос свое время.

Один брат, художник, умер.

Сын другого брата стал великим актером.

Он умер, заблудившись в Америке.

Выращивать жизнь, выращивать свободную жизнь трудно.

Антон, которого сильно бил отец, мелкий лавочник, – Антон любил отца.

И братья любили.

Они пели в церквах очень сложные вещи, чтобы угодить отцу.

Возможности новой металлургии основаны на обрывках, на отрезках, на металлическом мусоре, на порошке – и это реальная вещь.

Антон Чехов тот человек, который победил мир, показав ему – зеркалами – все человечество.

Высокие надежды на неизбежность будущего присущи великому искусству, и искусство оправдывает бедное человечество так, как Чехов оправдал женщину, которая сменила несколько мужей в одних и тех же комнатах, комнатах как будто одинаковых.

Женщина любила, она находила в каждом человеческое, и не было в этом насилия; и соседи называли ее вульгарным именем – Душечка.

Вот эту новеллу Толстой считал драгоценностью.

Толстой говорил, что Душечка так же нужна будет человечеству, как Санчо Панса.

Человек, он всю жизнь был голодным, шел за своим ослом – человек этот был так умен, что Дон Кихот, господин его и друг, говорил, что он, Санчо, верит во все и в ничто.

Высокий, худой человек, рыцарь, говорит о как бы драгоценном человеке.