О всех созданиях – больших и малых
Шрифт:
– Может быть, вам хочется еще что-нибудь сказать о хвосте?
– Да, хочется. Некоторые коровы очень ловко выбивают хвостом шприц из руки. Совсем недавно одна такая зацепила мой большой, на пятьдесят кубиков, и грохнула его об стену. Осколки так и брызнули по всему полу.
Зигфрид слегка покраснел и положил нож и вилку.
– Джеймс, мне неприятно говорить вам это, но я все-таки обязан сказать, что вы несете полную, отпетую и идиотскую чушь.
Я прожег его взглядом:
– Вы так считаете?
– Да,
– Значит, так?
– Значит, так.
– Ну ладно.
– Очень хорошо.
Обед мы доели в молчании.
Но в последующие дни я постоянно вспоминал наш спор. Зигфрид умел быть убедительным, и я нет-нет да и ловил себя на мысли, что во многом он, пожалуй, прав.
Неделю спустя я, держа в руке шприц, уже собрался проскользнуть между коровами – и вдруг остановился. Моя пациентка и ее соседка, разгадав, как обычно, мое намерение, сдвинули могучие крупы и преградили мне путь. Да, черт побери, Зигфрид говорил дело! Зачем мне протискиваться вперед, когда задний конец – вот он и прямо напрашивается на инъекцию? Я принял решение.
– Подержите хвост, будьте так добры, – попросил я фермера и вогнал иглу в круп.
Корова не шелохнулась, и, пока я делал инъекцию и вытаскивал иглу, меня помучивал стыд. Очаровательная толстая ягодичная мышца, такая доступная! Нет, Зигфрид совершенно прав, а я упрямый осел. Но теперь-то я буду знать, что делать.
Фермер попятился, перешагнул через сток и засмеялся.
– Странно, как вы, ребята, все делаете по-разному!
– А именно?
– Так вчера мистер Фарнон впрыскивал что-то вон той корове…
– Да? – На меня снизошло озарение: а вдруг даром убеждения владеет в Скелдейл-Хаусе не только Зигфрид? – Ну и что?
– Да просто он это делает не так, как вы. Очень понятно объяснил, почему к крупу лучше не подходить. И колол в шею.
По-видимому, что-то в моем лице его насторожило.
– Ну-ну, мистер Хэрриот, не принимайте к сердцу. – Он сочувственно погладил меня по локтю. – Вы же еще молоды. А мистер Фарнон – человек с большим опытом.
46
Ветер с ревом бил в окна нашей квартирки. Наступил ноябрь, и золотая осень с неумолимой внезапностью сменилась промозглым холодом. Две недели ледяной дождь хлестал по серым городкам и деревушкам, приютившимся среди йоркширских холмов, превращая луга в озера, а дворы ферм – в трясины чмокающей грязи.
Все были простужены. Речь даже шла об эпидемии гриппа, во всяком случае, здоровых людей оставалось совсем мало. Половина обитателей Дарроуби слегла, а другая половина обчихивала друг друга.
Сам я чувствовал, что вот-вот свалюсь. Пристроившись поближе к огню, я посасывал противогриппозный леденец и морщился всякий раз, когда приходилось сглатывать.
Нынешний вечер был решающим. Если я останусь дома и высплюсь – все будет в порядке. Но я взглянул на телефон на тумбочке у кровати, и мне показалось, что это хищный зверь, припавший к земле перед прыжком.
Хелен сидела с вязаньем по другую сторону камина. Насморка у нее не было – она вообще никогда не простужалась. Даже тогда, в первые годы нашего брака, я в глубине души считал, что это нечестно с ее стороны. Но и теперь, тридцать пять лет спустя, все остается по-прежнему, и, когда я хлюпаю носом и чихаю, меня по-прежнему уязвляет ее упрямое нежелание последовать моему примеру.
Я придвинул кресло к самому огню. У деревенского ветеринара всегда хватает ночной работы, но, может быть, мне повезет. Уже восемь, а телефон ни разу даже не пискнул – вдруг судьба смилуется над моей простудой и избавит меня от необходимости тащиться куда-то в сырой мрак?
Хелен довязала ряд и расправила готовую половину моего будущего свитера.
– Как он выглядит, Джим?
Я улыбнулся. Ее жест словно символизировал нашу семейную жизнь. Мои губы уже шевельнулись, чтобы произнести "потрясающе!", и тут раздался такой пронзительный звонок, что я от неожиданности прикусил язык. Моя дрожащая рука потянулась к трубке, а перед глазами поплыли кошмарные видения телящихся молодых коров. Час без рубашки – и я наверняка слягу.
– Говорит Соуден с фермы Лонг-Пасчер, – просипел голос мне в ухо.
– Что у вас, мистер Соуден? – Мои пальцы судорожно стиснули трубку: еще секунда, и я узнаю, что мне уготовано.
– Теленок тут у меня. Квелый какой—то и все кряхтит. Вы приедете?
У меня вырвался вздох облегчения. Теленок, у которого предположительно что-то с желудком. Могло быть куда хуже.
– Хорошо. Буду у вас минут через двадцать, – сказал я.
Но когда я обвел взглядом нашу теплую уютную комнату, мне стало горько от жестокой несправедливости жизни.
– Мне надо ехать, Хелен.
– Бедненький!
– Да, а у меня простуда, – простонал я. – И ты только послушай, как дождь хлещет!
– Обязательно оденься потеплее, Джим.
Я сердито посмотрел на нее.
– Тащиться туда целых десять миль! И ведь это страшная дыра, ни единого теплого уголка. – Я погладил ноющее горло. – Именно поездки туда мне и не хватало: у меня же наверняка температура. – Не знаю, все ли ветеринары винят своих жен, когда им приходится ехать по неприятному вызову, но, каюсь, я всю жизнь только это и делал.