О всех созданиях - больших и малых
Шрифт:
Я потер замерзшие плечи.
— Ну вот и все.
Меня пробирала дрожь. Не знаю, сколько времени я простоял, созерцая чудо, которое никогда не может приесться: как новорожденные поросята встают на ножки и сами находят путь к длинному двойному ряду сосков, а мать полегоньку поворачивается, чтобы поудобнее подставить их голодным ртам своего первого потомства.
Поскорее одеться! Я еще раз попробовал намылиться этим куском мрамора, но победа снова осталась за мылом. Меня заинтриговала мысль: от деда или от прадеда получили его в наследство нынешние владельцы? Моя правая щека и весь правый бок покрылись коростой липкого сохнущего навоза. Я отодрал, что мог, ногтями, а потом ополоснулся стылой водой из ведра.
— Есть у вас полотенце? — спросил я, стуча зубами.
Мистер Аткинсон безмолвно протянул мне мешок с навозной коркой по краям, душно пахнущий отрубями, которые в нем когда-то хранились. Я принялся растирать им грудь, и, пока ее запудривала затхлая мучная пыль, последние пузырьки шампанского унеслись в щели крыши и грустно лопнули в ночном мраке.
Я натянул рубашку на шершавую спину с ощущением, что вернулся в собственный мир. Застегнув куртку, я подобрал шприц, флакон с питуитрином и вышел из закутка. Но перед тем как уйти, я обернулся. Велосипедный фонарик давал теперь света не больше, чем раскаленный уголек, и мне пришлось перегнуться через загородку, чтобы увидеть рядок поросят, энергично и сосредоточенно сосущих мать. Свинья осторожно переменила позу и хрюкнула. С величайшим удовлетворением.
Да, я вернулся в мой мир, и это было хорошо. Я проехал море жидкой глины и поднялся на холм, где мне пришлось вылезти из машины, чтобы открыть ворота. В лицо мне ударил ветер, несущий холодный свежий запах заиндевелой травы. Я постоял там, глядя на темные луга и перебирая в уме события минувшей ночи. Мне вспомнились школьные дни и пожилой джентльмен, беседовавший с нами о выборе профессии. Он сказал: «Если вы решите стать ветеринаром, то богатым не будете никогда, но зато жизнь у вас будет интересная и полная разнообразия».
Я расхохотался и, садясь в машину, продолжал посмеиваться. Он знал, о чем говорил. Разнообразие! Да уж куда разнообразнее!
Зигфрид и миссиис Харботтл 2
Глядя на список своих вызовов, я подумал, что в этот раз Зигфрид уже не выглядел школьником, когда предстал перед мисс Харботтл. Во-первых, он не встал перед столом, эта поза всегда лишала его всякой надежды на успех, он проигрывал, не успев начать. Вместо этого он сменил курс на последних метрах пути и встал спиной к окну. Теперь она должна была поворачивать голову, чтобы увидеть его, а помимо этого, он стоял так, что свет был у него за спиной.
Он сунул руки в карманы и оперся спиной о стену. На лицо он нацепил маску терпения с улыбкой только что не святого, а глаза его излучали доброту. Глаза мисс Харботтл сузились.
— Хотел бы переброситься с вами парой слов, мисс Харботтл. Есть несколько пунктов, которые я хотел бы обсудить. Во-первых, ваша касса, эта коробка для мелочи. Очень милая вещица, и, на мой взгляд, вы были совершенно правы, введя ее в наш обиход, но, думаю, что вы первая же и согласитесь с тем, что главная задача кассы заключается в том, чтобы хранить мелкую наличность. — Он фыркнул коротким смешком. — Вчера вечером я прооперировал нескольких собак, и их владельцы хотели рассчитаться на месте. У меня не было сдачи, и я полез в вашу кассу, которая оказалась пустой. Мне пришлось сказать им, что я пришлю счет, и мне не кажется, что это правильно, не так ли, мисс Харботтл? Это не выглядело как подобает, и я вынужден просить вас держать в кассе мелочь для сдачи.
Глаза мисс Харботтл недоверчиво раскрылись.
— Но, мистер Фарнон, вы же сами выгребли все содержимое, чтобы пойти на бал по случаю открытия охотничьего сезона...
Зигфрид поднял руку, и его улыбка стала таинственной.
— Пожалуйста, дослушайте меня. Есть и еще одна мелочь, на которую я хотел бы обратить ваше внимание. Сегодня уже десятое число месяца, а счета еще не разосланы. Такое положение дел крайне нежелательно, и здесь есть несколько важных моментов...
— Но, мистер Фарнон!..
— Минуточку, мисс Харботтл, я сейчас все объясню. Общеизвестно, что фермеры быстрее оплачивают счета, если получают их по первым числам месяца. Но есть и другое, более важное соображение... — С его лица исчезла улыбка, а на ее место пришло выражение скорбной серьезности. — Вы не пытались прикинуть, какие издержки несет наша деятельность просто потому, что вы опаздываете с выставлением счетов?
— Но, мистер Фарнон!..
— Я почти закончил, мисс Харботтл, и, поверьте, мне печально об этом говорить. Но факты таковы, что я не могу терять деньги подобным образом. — Он распростер руки, демонстрируя очаровательную откровенность. — Так что, если вы займетесь этой небольшой проблемой, я уверен, все будет хорошо.
— Но не скажете ли вы мне, как же я могу выставить счета, когда вы не дописали...
— И в заключение, мисс Харботтл, позвольте мне сказать вот еще что. Я очень удовлетворен теми успехами, которые достигнуты с тех пор, как вы появились у нас, и я уверен, что со временем вы подтянете те небольшие мелочи, о которых я упомянул.
В его улыбке появилось некоторое лукавство, и он склонил голову набок. Сильные пальцы мисс Харботтл крепко сжимали эбонитовую линейку.
— Эффективность, — сказал Зигфрид, прищуривая глаза. — Вот чего нам не хватает — эффективности.
Лабрадор-мучитель
Я бросил шовную иглу в лоток и сделал шаг назад, чтобы оглядеть законченную работу. «Что же, — сказал я себе, — работа выполнена замечательно».
Тристан наклонился над собакой и осмотрел разрез с аккуратным рядом стежков.
— Очень неплохо, мальчик мой. Лучше бы даже я не сделал.
Огромной черный Лабрадор лежал на столе, высунув язык, с остекленевшими глазами, в которых застыл невидящий взгляд. Его принесли с огромной уродливой опухолью между ребер, и я решил, что это просто липома — доброкачественная и вполне операбельная. Так оно и оказалось. Опухоль я сумел удалить с почти смехотворной простотой, жировик оказался круглым, целым, блестящим, похожим на яйцо вкрутую, очищенное от скорлупы. Кровотечения не было, равно как и риска осложнений.
Некрасивое вздутие было заменено на аккуратный шрам, который не будет виден через несколько недель. Я был доволен.
— Пусть полежит у нас, пока не придет в себя, — сказал я. — Помогите мне перенести его на те одеяла.
Мы положили пса перед электрическим камином, и я отправился на утренние вызовы.
Мы сидели за обедом, когда впервые услышали странный звук. Это было что-то среднее между стоном и воем; начинаясь вполне спокойно, звук затем набирал силу и высоту, а еще чуть позже прекращался совсем.