О всех созданиях - прекрасных и удивительных
Шрифт:
Он повел меня в каменный сарай, разделенный теперь на загончики. Сквозь сетку одного из них на нас тревожно поглядывала большая белая коза сааненской породы. Я внимательно на нее посмотрел, и почти сразу же она судорожно сглотнула, надрывно закашлялась, а потом замерла, вся дрожа. С губ у нее стекали струйки слюны.
Старый фермер испуганно ко мне обернулся.
– Видите? Вот я и побоялся ждать. Отложи я на завтра, так разве же она дотянула бы?
– Вы поступили совершенно правильно, мистер Керби, - сказал я. Конечно, в подобном состоянии ее оставлять нельзя. У нее что-то застряло в горле.
Мы вошли в загончик, старик прижал козу к стене, а я попытался открыть ей рот. Особой радости она не испытала и, когда я сумел разомкнуть ее челюсти, издала протяжный, почти человечий крик. Рот у коз довольно маленький, но рука у меня тоже невелика, и, как ни старалась Дороти задеть меня острыми задними зубами, я забрался пальцем довольно глубоко в глотку.
Да, там, несомненно, что-то застряло. Но я только только касался непонятного предмета ногтем, зацепить же его мне не удалось. Тут коза замотала головой, и я еле успел выдернуть руку, всю в сосульках слюны. Смерив Дороти задумчивым взглядом, я обернулся к мистеру Керби.
– Знаете, странно что-то! В глубине глотки у нее я нащупал мягкий комок. Словно бы материю. Скорее можно было бы ожидать, скажем, обломка ветки, вообще чего-нибудь с острыми концами. Просто диву даешься, какой только дряни не ухитряются козы подбирать, пока пасутся! Но если это тряпка, то что там ее держит, а? Почему она ее просто не проглотит?
– Это верно!– Старик ласково погладил козу по спине.- Так, может, она без помощи обойдется? Само вниз проскользнет?– Нет. Застряло плотно. Бог знает, как это получилось, но сидит крепко. И ее надо поскорее от этого избавить, ведь она уже раздувается. Вот, сами взгляните!– и я указал на левый бок позы с бугром начинающейся тимпании рубца. В ту же секунду Дороти снова забилась в кашле, который, казалось, разрывал ее на части.
Мистер Керби глядел на меня с немой мольбой, а я не знал, что делать.
– Я схожу в машину за фонариком, - сказал я, выбираясь из загончика.– Может, удастся рассмотреть, в чем тут штука.
Старик светил фонариком, и я снова открыл козе рот, и опять у нее вырвался жалобный звук, словно детский плач. И вот тутто я заметил у нее под языком узкую черную ленточку.
– Ага!– воскликнул я.– Вот что держит эту дрянь! Зацепилась за язык тесемочкой или шнурком!– Я аккуратно завел указательный палец под тесемку и потянул.
Нет, это была не тесемка. Я тянул, а она растягивалась... как резинка. Потом перестала растягиваться, и я почувствовал сопротивление. Затычка в горле чуть сдвинулась. Я продолжал осторожно тянуть, и медленно-медленно таинственный кляп продвинулся через корень языка. Едва он оказался во рту целиком, как я отпустил резинку, ухватил мокрую массу и начал ее извлекать. Да будет ли ей когда-нибудь конец - она раскручивалась и раскручивалась в длинную матерчатую змею. Но вот на третьем футе я вытащил ее всю и бросил на соломенную подстилку.
Мистер Керби схватил измочаленную тряпку, поднес к глазам, начал распутывать с явным недоумением и вдруг вскричал:
– Господи помилуй, да это же мои трусы!
– Что-что?
– Летние мои трусы! Как потеплеет, я кальсоны скидываю, не люблю я их, и на трусы перехожу. Под праздник хозяйка большую уборку затеяла, так все решить не могла, постирать их или сразу на тряпки пустить. Ну, все-таки выстирала, а Дороти, видать, их с веревки-то и сдернула!– Он поднял повыше измочаленные трусы и печально на них уставился.– Им прямо износу не было, но уж Дороти их доконала!
Тут его сотрясла беззвучная дрожь, потом он издал приглушенный смешок и разразился хохотом. Таким заразительным, что и я невольно засмеялся. Совсем ослабев, он привалился к сетке.
– Ох, трусы мои, трусы...– еле выговорил он, а потом перегнулся через сетку и погладил козу по голове.– Ну, да пусть их, старушка, лишь бы ты была жива-здорова.
– Ну, за нее не опасайтесь.– Я указал на левый бок козы.– Как видите, лишний воздух иэ желудка уже почти весь вышел.
Я еще не договорил, как Дороти облегченно рыгнула и сунула нос в кормушку с сеном.
Старик следил за ней влюбленным взглядом.
– Это дело! Опять проголодалась, умница. А не запутайся резинка у нее на языке, она бы всю тряпку проглотила, да и сдохла.
– Ну, не думаю, - заметил я.– Просто поразительно, чего только жвачные не умудряются таскать в желудке! Был случай, я оперировал корову совсем по другому поводу и нашел у нее в желудке велосипедную покрышку. Судя по всему, худа ей от этой покрышки никакого не было.
– Угу...– Мистер Керби потер подбородок.– Значит, и Дороти могла бы разгуливать себе с моими трусами в брюхе и хоть бы что!
– Вполне возможно. А вы бы голову себе ломали, куда они подевались!
– Ей-богу, так, - сказал мистер Керби, и мне показалось, что он опять расхохочется. Но он совладал с собой и стиснул мой локоть.– Только чего же это я тебя тут держу, малый? Пошли-ка в дом. Отведаешь рождественского пирога,
В крохотной парадной комнате меня усадили в лучшее кресло у очага, в котором пылали и трещали два огромных полена.
– Дай-ка мистеру Хэрриоту пирожка, мать!– скомандовал старик, скрываясь в кладовке, откуда появился с бутылкой виски, чуть не столкнувшись с женой, торжественно державшей перед собой пирог с толстым слоем глазури, разноцветными блестками и даже упряжкой северных оленей, запряженных в санки.
– Ну и везунчики же мы, что к нам, мать, и в рождественское утро такие люди приезжают помочь!– сказал мистер Керби, вытаскивая пробку.
– Что так, то так, - ответила старушка и, отрезав огромный кусок пирога, положила его на тарелку рядом с солидным клином уэнслейдейлского сыра.