О всех созданиях - прекрасных и удивительных
Шрифт:
Миссис Бонд, выйдя на крыльцо, мгновенно оценила ситуацию, и встретила нас с двумя парами кожаных перчаток. Тристан взял предложенную ему пару с некоторым удивлением, но поблагодарил хозяйку с обаятельнейшей из своих улыбок. Удивление его еще возросло, когда он вошел на кухню, понюхал тамошний ароматный воздух и обозрел четвероногих ее обитателей, захвативших почти все свободное пространство.
– Мистер Хэрриот, боюсь, кость застряла в зубах у Бориса, - виновато сказала миссис Бонд.
– У Бориса!– Я даже поперхнулся.– Но как мы его изловим?
– А я его перехитрила!– ответила она скромно.– Мне удалось заманить его в кошачью корзину на его любимую рыбку.
Тристан положил ладонь на большую плетеную корзину, стоявшую посредине стола.
– Так он здесь?– спросил он небрежно, открыл запор и откинул крышку. Примерно треть секунды скорченный зверь внутри и Тристан снаружи мерились напряженными взглядами, а затем глянцевая черная бомба бесшумно взвилась из корзины и пронеслась на верх высокого буфета мимо левого уха своего освободителя.
– Черт!– сказал Тристан.– Что это такое?
– Это, - ответил я, - был Борис. И теперь мы будем его опять ловить.
Я взобрался на стул, медленно завел руку на верх буфета и самым своим обольстительным тоном заворковал "кис-кис кискис".
Через минуту Тристана осенила блестящая мысль: он внезапно взмыл в воздух и ухватил Бориса за хвост. Но лишь на миг. Могучий кот сразу вырвался и вихрем понесся по кухне - по шкафам, шкафчикам, занавескам, круг за кругом, точно мотоциклист на вертикальной стене.
Тристан занял стратегическую позицию и, когда Борис пролетал мимо, попытался ухватить его рукой в кожаной перчатке.
– А, чертов кот! Улизнул!– огорченно крикнул он.– Но сейчас я его!.. Ну, что, черный олух... Черт! Никак его не ухватишь.
Смирные внутренние кошки, напуганные не только летящими на пол мисками, сковородками и консервами, но и воплями, и прыжками Тристана, в свою очередь заметались по кухне, сбрасывая на пол, что не успел сбросить Борис. Шум и суматоха достигли такого предела, что даже мистер Бонд заметил, что в кухне что-то происходит. Во всяком случае, он на секунду поднял голову, с легким недоумением взглянул на пушистую метель вокруг и снова погрузился в газету.
Тристан, раскрасневшийся от охотничьего азарта и усилий, вошел во вкус, и я весь внутренне съежился, когда он восторженно скомандовал.
– Гони его, Джим! Уж теперь сукин сын от меня не уйдет!
Бориса мы так и не поймали и предоставили кости самой выбираться из его зубов, а потому с точки зрения ветеринарии этот визит назвать успешным никак нельзя. Но Тристан, когда мы сели в машину, блаженно улыбнулся.
– Ну, было дело! А мне, Джим, и в голову не приходило, что ты так развлекаешься со своими кисками.
Однако миссис Бонд, когда я в следующий раз ее увидел, отнеслась к происшедшему без всякого восторга.
– Мистер Хэрриот, - сказала она, - может быть, вы больше не будете привозить сюда этого молодого человека?
22
Вот и пришлось мне еще раз побывать у Гранвилла Беннетта - в облицованной плиткой операционной, где огромная лампа заливала беспощадным светом склоненную голову моего коллеги, ветеринарных сестер, ряды инструментов, беспомощное, распростертое на столе пушистое тельце.
Часов до четырех в этот день я даже не подозревал, что мне предстоит еще одна поездка в Хартингтон, - до той самой минуты, когда звонок в дверь оторвал меня от чашки с чаем, и я пошел ее открыть, и увидел на крыльце полковника Бозуорта. В руке он держал плетеную кошачью корзинку.
– Вы не уделите мне несколько минут, мистер Хэрриот?– сказал он каким-то странным голосом, и я посмотрел на него с удивлением, слегка откинув голову.
Почти всем, кто хотел посмотреть в лицо полковнику Бозуорту - в суровое солдатское лицо, вознесенное над полом почти на семь футов, приходилось откидывать голову. Оно, как и вся его худощавая подтянутая фигура, вполне гармонировало с боевыми орденами, которые он заслужил на войне четырнадцатого года. Я часто видел его - и не только у нас в приемной, но и на тихих проселках вокруг Дарроуби, по которым он целыми днями рысил на крупном гунтере в сопровождении двух керн-терьеров. Он мне нравился. Несмотря на свою внушительную внешность, он не только был неизменно учтив, но и таил в себе большой запас душевной мягкости, которая просвечивала в отношении к его четвероногим друзьям.
– Ну, разумеется, - ответил я.– Сюда, пожалуйста,
В приемной он протянул мне корзинку. Лицо его страдальчески морщилось, в глазах пряталась недоуменная боль.
– Это Моди, - пробормотал он
– Моди? Ваша черная кошечка?– Я часто видел это грациозное создание, когда бывал у полковника, - она то терлась о его ноги, то вспрыгивала к нему на колени, то ревниво пыталась отвлечь его внимание от терьеров.
– Что случилось? Она заболела?
– Нет... нет...– Он судорожно сглотнул и уже внятно произнес. Несчастный случай.
– Но какой?
– Ее сбила машина. Прежде она никогда не выбегала на дорогу перед домом, но вот сегодня...
– Ах, так...– Я взял у него корзинку.– Она попала под колесо?
– Не думаю. Она ведь сама вернулась в дом.
– Ну, это обнадеживающий признак!– сказал я.– Полагаю, все обойдется.
Полковник сглотнул.
– Мистер Хэрриот, если бы так!.. Но это... ужасно. Ее мордочка. Вероятно, ее только задело, но... я не представляю себе, как она сможет жить.
– Даже так? Мне очень жаль... Но пойдемте, я посмотрю ее.
Он покачал головой.
– Нет. Если разрешите, я подожду здесь. И еще одно!– Он провел ладонью по корзинке.– Если вы тоже решите, что положение безнадежно, то, пожалуйста, усыпите ее сразу же. Чтобы она ни секунды лишней не страдала.
Я с недоумением взглянул на него и быстро пошел по коридору в операционную. Поставив корзину на стол, я открыл запор и откинул крышку. В глубине съежился глянцево-черный комочек. Я протянул к нему руку, голова приподнялась и повернулась ко мне. Из открытого рта вырвался мучительный вопль.