О всех созданиях - прекрасных и удивительных
Шрифт:
– Замечательно, Гранвилл!– прошептал я.– Просто поразительно!
Великолепная трубка благодушно извергла клуб дыма.
– Да, неплохо, а малыш? Недельки две на жидкой пище и будет себе жить-поживать, как ни в чем не бывало. Никаких осложнений не предвидится.
Я выпрямился.
– Чудесно. Мне не терпится поскорее обрадовать полковника Бозуорта. Могу я отвезти ее сегодня же?
– Нет, Джим, не торопитесь так. Денька два я еще за ней посмотрю. А потом пусть сам полковник ее и заберет. На следующий день Гранвилл позвонил: все идет как следует, и Моди уже начинает понемножку лакать молоко.
23
Каждому профессиональному визиту предшествует вызов, звонок клиента, и бывают они самые разные.
– Говорит Джо Бентли, - объявил человек на пороге.
Странный способ здороваться. Кулак же, который Джо держал у подбородка, только подчеркнул эту странность.
– Алле! Алле!– продолжал он, глядя в пространство перед собой пустым взглядом. И все стало ясно. В кулаке была зажата воображаемая телефонная трубка. Джо пытался дозвониться ветеринару, и, если учесть плескавшиеся в его желудке неисчислимые пинты пива, получалось это у него не так уж плохо.
В базарные дни пивные были открыты с десяти часов до пяти, а Джо принадлежал к почти исчезнувшей породе питухов, которые при всяком удобном случае старались нализаться до бесчувствия. Нынешние фермеры пропускают в базарный день кружечку-другую, но былые бесшабашные возлияния теперь редкость.
В Дарроуби и тогда круг заядлых любителей пива был не так уж велик и объединял он больше людей пожилых. Вот они-то порой и вваливались в приемную, чтобы заплатить по счету, гордо, но безмолвно тыча перед собой чековой книжкой. Некоторые все еще приезжали в город на тележке, и старинное присловье, что лошадь сама довезет, иллюстрировалось на их примере каждый базарный день. Один такой старикан отказывался расстаться с дряхлой машиной, чуть ли не ровесницей века, только потому, что она трогалась с места даже тогда, когда он, кое-как водворившись на переднем сиденье, по ошибке ставил прямую передачу. Как бы еще сумел он вернуться домой? А иные и вообще в базарный день туда не возвращались, всю ночь до зари веселясь и играя в карты.
Я смотрел на покачивающуюся фигуру Джо Бентли и прикидывал, какая программа намечена у него на этот вечер. А он зажмурил глаза, поднес кулак к самым губам и снова заговорил:
– Алле? Это кто?
– У телефона Хэрриот, - ответил я. Джо ведь вовсе не валял дурака, а просто в голове у него желаемое немножко путалось с действительным. Почему бы и не подыграть ему?– Как поживаете, мистер Бентли?
– А ничего, спасибо, - ответил Джо с некоторой торжественностью, все также жмурясь.– А вы как здравствуете?
– Спасибо, хорошо. Так чем могу служить?
Видимо, этот вопрос поставил его в тупик. Во всяком случае, он несколько секунд молчал, чуть приоткрыв глаза и что то сосредоточенно разглядывая за моим левым плечом. Затем как будто пришел к окончательному выводу, снова зажмурился, кашлянул и продолжал:
– Вы бы не заехали? Корову бы малость почистить?
– Прямо сейчас?
Джо погрузился в серьезные размышления, пожевывал губами, почесывал свободной рукой ухо и, наконец, изрек.
– Чего уж.. И до утра подождет. Всего вам хорошего и позвольте вас поблагодарить.
Он с величайшим тщанием повесил призрачную трубку, повернулся и с большим достоинством спустился с крыльца. Он шел, почти не пошатываясь, и какая-то целеустремленность в его движениях подсказала мне, что он возвращается в "Рыжего медведя". Я было испугался, что он свалится перед дверью скобяной лавки Джонсона, но к тому времени, когда он свернул за угол, за которым лежала рыночная площадь, походка его стала совсем твердой, и я перестал за него опасаться. И я помню, как мистер Биггинс стоял у стола в нашей приемной, глубоко засунув руки в карманы и упрямо выставив подбородок.
– У меня корова чего-то кряхтит.
– Что же, надо будет ее посмотреть.– Я взял ручку, чтобы записать вызов.
Он переступил с ноги на ногу.
– Уж не знаю. Может, ничего с ней такого нет.
– Ну, как скажете...
– Э, нет!– возразил он.– Это как вы скажете, вы же ветеринар-то.
– Но как я могу сделать заключение? Я ведь ее не видел. Лучше я к вам заеду.
– Так-то оно так, да только накладно выходит. Вы же по десять шиллингов берете за одно погляденье. А потом только знай денежки выкладывай, и лекарства там, и то и се.
– Да, конечно, мистер Биггинс, я понимаю. Так, может быть, дать вам что-нибудь для нее? Коробку порошков от желудка?
– А почем вы знаете, что у нее с желудком неладно?
– Ну, собственно говоря...
– Может, какая другая хворь.
– Совершенно справедливо, но...
– Корова-то - лучше не бывает, - заявил он воинственно.– Я за нее на ярмарке в Скарберне пятьдесят фунтов отвалил.
– Да, корова, наверное, прекрасная. А потому, мне кажется, ее тем более необходимо осмотреть. Я мог бы приехать к вам во второй половине дня.
Наступило долгое молчание.
– Оно так. Да только вы, небось, и опять приехать захотите? Завтра, а то еще и послезавтра. Не успеешь оглянуться, а счет до небес вырастет.
– Мне очень жаль, мистер Биггинс, но теперь все очень дорого.
– Это верно!– Он энергично закивал.– Пожалуй, дешевше будет просто отдать вам корову и дело с концом!
– Ну, зачем же так... Но я вас понимаю.
Я задумался.
– Может быть, дать вам не только желудочных порошков, но и жаропонижающую микстуру? На всякий случай.
Он долго смотрел на меня ничего не выражающим взглядом.
– Так вы же все равно точно знать не будете, а?
– Ну, разумеется, не совсем...
– Может, в ней проволока сидит.
– Не исключено.
– Тогда чего же ей в глотку лекарства лить? Толку-то никакого не будет!
– Вы совершенно правы. Никакого.
– Коровы-то я терять не хочу, вот вам и весь сказ!– разъярился он.– Эдак и совсем разориться недолго!
– Я прекрасно это понимаю, мистер Биггинс. Потому-то я и полагаю, что ее необходимо осмотреть. Если помните, я с этого и начал.