О, я от призраков больна
Шрифт:
«Так точно!» — чуть не выкрикнула я ему в спину, когда он вышел за дверь.
Фели принимала ухаживания в гостиной, и мне больно признавать, что она как никогда выглядела прекрасно. По ее молниеносным взглядам на себя в зеркало я поняла, что она считает так же. Ее лицо сияло, будто у нее в черепе включена лампочка, и она мило хлопала ресницами в адрес Карла, Дитера и Неда, собравшихся вокруг нее обожателей, как будто она Дева Мария, а они три волхва, Каспар, Мельхиор и Бальтазар.
На
Доисторических конфет Неда нигде не было видно, скорее всего, они лежат в бельевом ящике Фели вместе со своими предшественниками.
Детектив-сержант Грейвс, который, по всей видимости, закончил допрашивать остальных счастливых рабов Фели, сидел в углу, переписывая заметки, но по тому, как он украдкой поглядывал в сторону, я поняла, что он присматривает за своими романтическими соперниками.
Только Дитер оказался достаточно разумным, подумала я, чтобы уклониться от ладана и мирры.
По крайней мере, я так думала, когда он сунул руку в карман и извлек крошечную шкатулочку.
Он протянул ее Фели, не говоря ни слова.
Вот это номер! — подумала я. Он собирается сделать предложение!
Фели, разумеется, устроила целое шоу. Она изучила шкатулку со всех шести сторон, как будто на каждую из них ангелы нанесли тайную надпись золотыми чернилами.
— О, Дитер! — выдохнула она. — Как мило!
Это просто шкатулка, ты, глупая морская свинья! Открой ее!
Фели открывала шкатулку с мучительной медлительностью.
— О! — сказала она. — Кольцо!
Нед и Карл обменялись изумленными взглядами.
— Кольцо дружбы, — добавила она, хотя, была ли она разочарована, я не поняла.
Она взяла его большим и указательным пальцами и подняла на свет. Оно было широкое и золотое, покрытое гравировкой, — кажется, это то, что называется филигранной работой, — я успела рассмотреть сердце и сверху корону, пока она не убрала его.
— Что это значит? — спросила она, поднимая взгляд на Дитера.
— Это значит, — ответил Дитер, — все что угодно, что ты хочешь, чтобы оно значило.
Взволнованная Фели покраснела и убрала шкатулку в карман.
— Не стоило, — выдавила она перед тем, как отвернуться и подойти к нашему старому фортепиано «Бродвуд», стоявшему у окна.
Она разгладила юбку и села за клавиатуру.
Я узнала мелодию, не успели прозвучать первые три ноты. «К Элизе» Бетховена — Ларри Б., как я любила его называть, просто чтобы рассердить Фели.
Элизой, насколько я знала, зовут
Я сразу же поняла, что эта фортепианная пьеса — личное послание Дитеру, которое не поймут чужие уши, кроме моих и, вероятно, Даффи.
Неподходящее время, чтобы издать боевой клич или пройтись по комнате колесом, так что я удовольствовалась тем, что пожала Дитеру руку.
— С Рождеством, — сказала я.
— С Рождеством, — ответил он с улыбкой шириной с Ла-Манш.
Пока Фели играла, я обратила внимание, что челюсть Карла периодически двигается в такт музыке, а Нед энергично постукивает каблуком по ковру.
Это была одна из редких счастливых домашних сцен в Букшоу, и я жадно упивалась ею глазами, ушами и даже носом.
Дрова потрескивали и дымились в камине, пока «К Элизе» сплетала свои неотразимые чары.
С Рождеством, Флавия, подумала я, запоминая этот момент, чтобы смаковать в будущем. Ты это заслужила.
Даффи сидела в одиночестве в библиотеке, сложившись пополам в кресле.
— Как дела в «Холодном доме»? — поинтересовалась я.
Она подняла глаза от романа с таким видом, будто я неловкий кот-взломщик, только что запрыгнувший в окно.
— Дитер подарил Фели кольцо, — сказала я.
— И что она ответила?
— Перестань, Даффи. Ты знаешь, что я имею в виду. Кольцо, которое носят на пальце.
— Тем больше маринованных свиных ножек для тебя и меня. А теперь, если ты не возражаешь…
— Жалко Филлис Уиверн, да?
— Флавия…
— Я думаю, что со временем могу полюбить Шекспира, — сказала я, насаживая приманку на крючок. — Ты знаешь, какую часть «Ромео и Джульетты» я люблю больше всего? Там, где Ромео говорит о том, что глаза Джульетты поменялись местами с двумя самыми яркими звездами на небе.
— Самыми прекрасными, — поправила Даффи.
— Самыми прекрасными, — согласилась я. — В любом случае Шекспир так это описал, что я мысленно так и вижу, как две звезды сияют на лице Джульетты, а глаза Джульетты висят в небе…
Я взялась указательным пальцем и мизинцем за свои нижние веки и потянула их вниз, выворачивая их слизистой наружу, и одновременно другой рукой нажала на кончик носа, задирая его вверх.
— Бу-у-у! Должно быть, это до смерти напугало рыбаков у реки.
— Не было никаких рыбаков у реки.
— Тогда почему Ромео сказал: «О, если бы я был ее перчаткой, чтобы коснуться мне ее щуки»?
— Он сказал «щеки».
— Он сказал «щуки». Я сидела там, Даффи. Я слышала.
Даффи выпрыгнула из кресла и промаршировала к книжному шкафу. Сняла с полки толстый томик и пролистала его, страницы порхали под ее пальцами, будто от ветра.