О языке, достойном человека: учебное пособие
Шрифт:
Можно использовать в качестве обращений субстантивированные прилагательные: ДОРОГИЕ МОИ!
Можно использовать палитру обращений, их цепочку, гирлянду. На выборах губернатора области: ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКИ, ЗЕМЛЯКИ, КОЛЛЕГИ, ДРУЗЬЯ! (2 апреля 1999 г.).
Можно использовать в позиции обращения названия чувств, однако без подчеркнутой иронии: Горе мне с тобой, СЧАСТЬЕ ТЫМОЕ! Приветливость, с которой о. Серафим встречал решительно всех, к нему обращавшихся, с ним говоривших, была одной из его притягательных сил. Он как привет говорил всегда: «РАДОСТЬ МОЯ». И
Сопровождать обращение искренним комплиментом: МИЛАЯ ЛИДИЯ ИННОКЕНТЬЕВНА! Вы сегодня просто обворожительны! НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ, мне бесконечно приятно с Вами работать! ДИМА, что я тебе скажу? Ты гений! Кстати, тонкости комплимента, предшествующего просьбе, вопросу, и сочетающегося с обращением, учит читателя в своих сказках А.С. Пушкин: «Месяц, месяц, мой дружок, / Позолоченный рожок! Ты встаешь во тьме глубокой, / Круглолицый, светлоокой, / И, обычай твой любя, / Звезды смотрят на тебя. / Аль откажешь мне в ответе?..»
Наконец, целесообразно сопровождать обращения мягким взглядом, богатой интонацией искренности и уважительности, чтобы слова и подтексты слов не только не противоречили друг другу, но образовывали общее вокативное поле доверия и уважения к человеку.
Кладовая пословиц: невостребованная актуальность
Кто много грозит, тот мало вредит. Бог по силе крест налагает. Заря золотом осыплет. Дело середкой крепко. Хорош гость, когда редко ходит. Долог путь, да изъездчив. Пусти уши в люди – всего наслушаешься. Голова от поклонов не болит. День придет и заботу принесет. Чужой грех прикрой – свой отпустится. Дал Бог ротик, даст и кусочек. Бережливость лучше прибытка. По капельке море, по зернышку ворох. Запасливый нужды не знает. Чужая изба засидчива. С кем перекланиваться, с тем не перебраниваться. Одну беду перебедуешь, а всех бед не перебедовать. Желанные вести – мил гонец. Торговать – так и горевать. К любящему и страх не идет. Кто без призора в колыбели, тот весь век не при деле. Всю ночь собака на месяц пролаила, а месяц того и не знает. Ошибка в фальшь не ставится. Не гневи Бога ропотом, молись ему шепотом. Нет таких трав, чтобы знать чужой нрав. Каков есть – такова и честь. В чем призван, в томи пребывай. И добрый временем плачет, а худой скачет. Ты, язычок, смалчивай, за тебя я бедку плачивал. Человек сыт одним хлебом, да не одним ремеслом. Чего не поищешь, того не сыщешь. Понурая свинка глубок корень роет. По готовой работе вкусен обед. Жаль друга, да не как себя. Кто малым доволен, тот у Бога не забыт. Необдуманное слово в беду заведет, а обдуманное из беды выведет. От печалей немощи, а от немощей смерть. Ошибся, не ушибся. Царь да нищий без товарищей. Не всегда вор приходит, но всегда его ждут. Где работно, там и густо, а в ленивом дому пусто. Своих друзей наживай, а отцовских не утрачивай. И на старости не без радости. Порядок время бережет.
Пословичный (паремический) фонд русского языка чрезвычайно богат, но почувствовать это богатство мешают, как это ни странно, хорошо известные, модельные пословицы: Без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Все правильно, все давно известно, ожидаемо, а потому – скучно.
Задача филолога-прикладника, будь то учитель, аспирант, студент или пробующий силы в филологии ученик-исследователь, может состоять в поиске и реконструкции пословичного кода в технологии повседневной жизни. Мы заговорили о филологах потому что напомнить об исчезнувшей пословице, откопать ее, а главное оценить психотерапевтическую ее точность – забота ли, задача именно филологов.
Традиционные, «теоретические» носители старинных истин, шестидесяти– и семидесятилетние наши соотечественники под влиянием средств СМИ (и прежде всего столь желанного
Старинное значение дательного падежа делает эту пословицу слегка загадочной, но пословица как нравственная загадка и должна быть с легким шифром: в ней не место лобовому, лозунговому воздействию лозунга, о чем в своей книге очерков по народной эстетике «Лад» писал В.И. Белов. «Из песни слова не выкинешь» – писатель анализирует на первый взгляд будто бы незатейливую пословичную истину, однако речь-то здесь не о песне, а о жизни, о том, например, что у человека должна быть семья...
«Получается, что лучшие пословицы многозначны, средние одно– и двузначны, а плохие просто скучны и прямолинейны. Возьмем такую общеизвестную пословицу «Из песни слова не выкинешь». Поверхностно и самонадеянно относясь к пословицам, мы не замечаем, что пословица не о песне, а о чем-то более важном, глубоком. Например, вообще о человеческой жизни, причем не обязательно веселой и беззаботной, как песня чижика. Тогда «слово», которое из песни нельзя выкинуть, можно представить в виде какого-то неизбежного события (женитьба, рекрутчина и т.д.)» (В. Белов).
Унификация речи в условиях современного социума – процесс почти неизбежный, и важнейшей прикладной, социально-гуманитарной по проекции, задачей филологов становится противодействие этому процессу. В каждом океане ученые насчитывают порядка десяти так называемых апвеллингов – вертикальных течений, поднимающих из глубин на поверхность многообразные живые организмы и тем самым делающих биоценоз разнообразнее и устойчивее. Языковым глубинам также нужна своего рода вертикальная циркуляция как поставщик оригинальных смыслов и экспрессивнейших форм.
В Новгороде обнаружили берестяные грамоты XII века. По меньшей мере, одна напрямую проецируется и на современную семью: Промышляя по дому, рано встань да поздно ляжь. Грамотнее, конечно же, не «ляжь», а «ляг», но почему-то именно в такой, сдвинутой форме назидание звучит прелестно и действенно. Полноте, мы не защищаем ошибки, и без того их с избытком на душу населения, но вот парадокс: чуть-чуть неправильности не делает ли жесткое требование более человечным, пластичным, а значит психологически более эффективным?
Про одни дрожжи не говорят трожди. Не по хорошему мил, а по милу хорош. Здесь можно произносить чуть ли не «трожжи», не «по мИлу», а «пО-милу», усиливая загадочность и сохраняя экспрессию рифмы и ритма. Сеяй слезами, радостию пожнет. Можно, конечно, перевести пословицу: Сеющий слезами... Но не лучше ли запомнить в более древней ее форме?
Писатели (тот же И.А. Бунин!) признавались в любви к простым истинам, писали, что с возрастом эта любовь переросла в обожание. В.И. Даль в своих сказках нанизывал серии пословиц на интерпретацию события, создавая тем самым метафорический веер, расклад осмысления, столь нужный для точности поступка. А.И. Солженицын посвящал пословицам проникновенные строки. В очерках «Бодался теленок с дубом» описывается, как знание пословиц помогало принимать решения, как непросто было осознать справедливость старинной истины: Пришла беда – не брезгуй и ею. «Народ в пословицах не лукавил», – читаем в романе «В круге первом», сказано это по поводу пословицы: Ради мяса замуж: идут, ради щей женятся. В эпопее «Красное колесо» пословицы используются как названия глав. Чем талантливее писатель, тем с большим интересом и пиететом относится он к пословичному фонду родного языка.