Оазис
Шрифт:
— Зачем я буду просто так уничтожать людей, если Сила меча призвана защищать от морфов, мутантов и различных тварей, — пожал плечами Симон. — Хочу добиться свободного прохода на запад по-хорошему. Нам нужны союзники или лояльно настроенные жители этих земель за нашими спинами.
— Почему не забрали меч у монаха? — резко спросил Богун у вожака арбалетчиков, решившего выслужиться перед своим хозяином.
— Меч монаха нельзя забрать, — проблеял командир дозора. — Иначе — смерть.
— Смерть и так придет, когда я кину тебя в канаву
Криттер? Это та самая тварь, которая плавает в вонючей канаве с застоялой водой? Пожалуй, она получше взбадривает мозги местным, чем топор палача. Пайк, бедолага, побелел похлеще Эрики.
— Он прав, вождь, — кивнул Симон. — Мой меч вам не забрать, как бы вы не старались. Любой, кто притронется к нему, заболеет и умрет в страшных мучениях.
— Вранье это, — с ленцой произнес Богун. — Не может такого быть. Вот если остаться на пару ночей в аномалии — точно сдохнешь. Или меты сожрут, или кожа с живого слезет.
Телохранители сдержанно посмеялись, считая слова вождя за удачную шутку. Богун сделал жест рукой, и один из бодигардов схватился за рукоять меча. Потом дернул на себя и изменился в лице. Клинок не поддавался, как будто мощный замок держал его в ножнах.
— Колдун, не заставляй меня применять силу, — голос вождя оставался ровным, но в глазах мелькнуло недоумение пополам со страхом. — Отдай меч по-хорошему.
— Я дал слово, вступая в Орден, что не применю магию против людей, не сделавших мне и моих друзьям ничего плохого. До сих пор, сир, вы вели себя умно и правильно. Не усугубляйте ситуацию!
— Ладно, — палец ткнулся в Эрику. — Ну-ка, подойди ко мне!
— Зачем? — пролепетала девушка и попыталась спрятаться за мою и Канадца спину. Но ее грубо выдернули наружу, заодно угостив прикладами Артишока и Канадца, вздумавших защищать травницу. Меня эта участь миновала. Может оттого, что был грубо оттерт в сторону.
— Как тебя зовут? — чуть ли не ласково спросил Богун.
— Э… Эрик…, — вовремя прикусила губу девушка, назвав мужское имя.
Вождь стянул с нее шляпу, внимательно вгляделся в лицо. Задумчиво почесал мочку уха, кивнул стоящему позади травницы охраннику, и тот неожиданно обхватил ее руками. Я не видел лица парня, когда он нащупал то, что категорически нельзя было показывать посторонним. На этот случай и одежда была мешковатой.
— Девка, хозяина! — загоготал он, не обращая внимания на визг Эрики. — Титьки, правда, махонькие, но бабские! Зуб даю!
— Хорошо, — нехорошо улыбнулся Богун. — Уведите ее в мой дом. Не обижать, уроды! Узнаю, криттеру скормлю. Вы меня знаете.
— Симон! Алекс! Спасите!
Эрика, отчаянно вопя, пыталась отбиться от рук двух охранников, тащивших ее в дом. Мы рванули вперед, не замечая численного превосходства, и нам почти удалось нагнать ублюдков, но тут откуда-то посыпалась толпа аборигенов. Нас повалили на землю и стали охаживать ногами, особо не церемонясь о сохранении нашего здоровья. Но самое удивительное, что монах стоял на месте, даже не пробуя что-то сделать.
— Гребаный святоша! — выплевывая сгусток крови из разбитых десен, прорычал Артишок. — Да вытащи этот меч и шарахни по ублюдкам! За шкуру свою дрожишь?
Канадец защищался дольше нас. От его ударов охранники летели наземь, но тут же вскакивали на ноги, топтались по моей спине, и рвались проучить наглого чужака. Богун с ухмылкой смотрел больше на монаха, чем на нас. Представление, в первую очередь, предназначалось ему.
Визжащую Эрику утащили в дом, после чего вождь дал сигнал к окончанию потехи. Нас вздернули на ноги.
— Приятный сюрприз, не ожидал, — Богун снова заложил руки за спину. — Будет моей наложницей. Родит сына или дочь. Чистая девка — дар небесный.
— Гаденыш! — уже не выдержал Канадец. — Она еще сама ребенок!
— Ну и что? — вздернул бровь местный князек. — Подожду годик, пока грудь подрастет. Впрочем, полгодика хватит…
— Да она загнется здесь через год от вашей жрачки и пищи, — я усмехнулся, понимая, что Богун просто играет с нами, проверяет реакцию молчащего и стоящего истуканом монаха. — Станет такая же уродина, как и вы.
— Пожалуй, ты первым пойдешь на корм криттеру, — задумчиво проговорил вождь. — Наглый больно. И рожа мне твоя не нравится. Впрочем, я могу передумать, если колдун отдаст меч.
— Для него меч как родное дитя, — я ухмыльнулся, не очень-то пугаясь перспективы быть съеденным мутированной тварью. Слишком хорошо узнал я монаха, чтобы предаваться унынию. Что-то задумал орденский боец. Не хочет сейчас палить свои намерения.
Богун с сожалением посмотрел на небо и обратился к Пайку, державшего на носу лист подорожника. Кто-то из нас ему здорово влепил, юшка по сторонам разлетелась. Смотрит зверем.
— Пайк, а где Лютый?
— В Пятно ушел с утра, скоро должен появиться, — гундосо произнес Пайк.
— Придет, сразу ко мне пришли, — вождь поскучнел. — Этих всех — в сарай под охрану. Монах, ты не передумал отдать мне меч?
Клинок с тихим шелестом вылетел наружу. Брат Симон положил его на ладони и вытянул вперед.
— Кто рискнет своей жизнью? — сказал он безразлично.
— Черныш, возьми, — благоразумно отказался от ценного приза Богун. Ссыт, тварь. Видно, предупреждение монаха его проняло.
Один из личных бодигардов, левая половина лица которого была обожжена и скукожилась от застарелых рубцов, бесстрашно взялся за рукоять меча и с усмешкой посмотрел на монаха. Потом протянул оружие Богуну. Тот в отрицательном жесте помахал руками.
— Подержи у себя. Через час отдашь.
— Да, сир, — наклонил голову телохранитель.
Нас заперли в сарай.
— Гнида ты, святоша, — скривился Артишок и сел в дальнем углу, не желая находиться рядом с Симоном. — Не ожидал от тебя такой подставы.