Оазис
Шрифт:
Я собралась уже возразить, что ветер может гнать волны, но не может ударить по воде так, чтобы раздался именно всплеск, но Яринка, вновь наполняя стаканчики вином, затараторила:
– Я же тебе ещё ничего не рассказала. Так вот, ты офигеешь! На чём я остановилась? В общем, ближайшие шесть месяцев мы с Яном можем не беспокоиться. Он будет придумывать, что я должна сказать его отцу, я буду это говорить. Те деньги, которые Оазис получил за меня на аукционе, покрывают чуть меньше половины моего долга. Я буду танцевать и постараюсь тоже выплатить хоть что-то. А Ян попробует убедить отца
Я медленно кивнула. Половина долга! Только за аукцион! А я ещё ни на шаг не приблизилась к своей свободе. Ведь мытьём посуды в кафе отрабатываю разве что еду да одежду. И, раз подруга так меня опередила, то…
– Если Ян уговорит отца купить тебя ещё на полгода, – мой голос зазвучал так жалобно, что самой стало противно, – ты уедешь с ним?
– А вот тут самое главное! – Яринка сунула мне в руку наполненный стаканчик, я машинально взяла его. – Ведь в тот момент, как деньги будут уплачены, я стану свободной, а значит, могу идти на все четыре стороны? Но на все четыре я не хочу. А хотим мы с Яном пожениться, когда мне исполнится четырнадцать лет.
– Чего? Да тебя его отец скорее своими руками утопит, чем разрешит сыну…
– Погоди ты! – перебила Яринка, – Дослушай сначала. Думаешь, мы тупые совсем, не понимаем? Нам потому и нужно, чтобы старпёр ещё за полгода заплатил. Погасить долг и дождаться моего дня рождения. Потом Ян увезёт меня отсюда и мы поженимся, но так, чтобы никто не знал. А затем… пей, давай! За это тоже надо.
Подруга, не дожидаясь меня, лихо опрокинула свой стаканчик, но я лишь чуть-чуть пригубила вино, показавшееся сейчас даже кислее, чем в первый раз. Торопливо закусила конфетой, ожидая продолжения Яринкиного рассказа.
– Так вот, – заговорила она, – После того, как поженимся, мы убежим. Насовсем. Ото всех.
– И куда вы убежите? – спросила я, но за полсекунды до ответа, каким-то образом уже знала, что услышу. Может голос-без-слов шепнул, а может, проявила себя пресловутая женская интуиция.
– На Запад, – ответила Яринка и залпом допила вино. – На Запад.
Опять что-то шумно плеснуло в море, на этот раз, кажется, даже ближе, но я не обратила внимания. Запад. С того момента, как мы с Яринкой оказались в движущемся товарняке и стало ясно, что обратно нам уже не вернуться, я заставляла себя думать и о Дэне, и о других, и о своей мечте сбежать в далёкие счастливые страны, как о безвозвратном прошлом. Получалось это у меня не всегда, надежда упрямо теплилась под грузилом здравого смысла, время от времени напоминая о себе во снах, в случайных мыслях, в мимолётных грёзах о лучшей доле. И сейчас подруга двумя простыми словами разбудила её, подняла из почти уже зарытой могилы, вдохнула жизнь.
– На Запад… – шёпотом повторила я, смакуя каждую букву.
– Ну да! – радостно закивала Яринка. – Ян говорит – это реально, если есть деньги. У него есть кое-что. А я накоплю, буду танцевать каждый вечер в Айсберге, а днём мыть посуду или убирать номера, не важно.
Я машинально кивала, только сейчас начиная осознавать, что Яринка, описывая планы на будущее, говорит только о себе и о Яне.
– Ян, оказывается, давно об этом думал, как и мы, представляешь? – Яринка лучилась от счастья, не замечая той бездны отчаяния, в которую я погружалась с каждой следующей её фразой. – Ему многое не нравится здесь. Говорит, сплошное лицемерие. Людям рассказывают о духовных скрепах, о традиционных ценностях, а сами… те, кто во власти, творят беспредел. Все заповеди нарушают, да и вряд ли даже в бога верят, зато заставляют остальных.
Я кивала: хоть я не видела ничего, кроме тайги и приюта, и о том, как живут в городах обычные люди, имела мало представления, но понимала, что Яринка права. И Ян прав.
– Старый мудак, отец Яна, сам у власти, – продолжала подруга, – и Ян с детства на это враньё смотрит, он о Западе давно подумывал. А как сюда приехал да увидел, что здесь женщин продают-покупают, посмотрел на гостей… а это ведь всё не последние люди в стране! Так точно решил, что драпать отсюда надо, пока сам не стал как отец.
– Кстати, странно, что не стал, – осторожно заметила я. – С детства привыкнуть должен был ко всякому такому.
Яринкино лицо мгновенно смягчилось, губы изогнулись в нежной улыбке, ресницы опустились.
– Нет, он не такой. Мне мама говорила – к чистому грязное не пристанет.
Пытаться разубедить её в чём-то я не стала, да и не хотела. Пусть хоть кто-то из нас будет счастлив. А потом… ведь правильно подруга сказала: здесь вообще непонятно, что будет завтра, так не стоит и переживать.
Но Яринка вдруг насупилась, собрала на лбу складочку.
– Вот только мы ещё не решили, как быть с тобой.
– А что со мной? – осторожно спросила я и машинально сложила пальцы крестиком.
– Как выплатить твой долг так же быстро, как мой?
– А мой зачем так быстро выплачивать? – горько вырвалось у меня, и Яринка глянула с возмущением.
– Что значит – зачем? Ты думаешь, я без тебя куда-то поеду?!
Чувствуя, как приятное тепло зарождается где-то под сердцем, я неловко забормотала:
– Так ведь Ян… зачем ему ещё меня с собой тащить? Если не получится мой долг выплатить, вам нельзя оставаться…
– Молчи, – веско оборвала меня Яринка, – Яну я сразу сказала, что без тебя никуда, и он ответил – правильно, нельзя бросать друзей. Я же говорю – он такой… А мы с тобой потом ещё придумаем, откуда деньги взять, время есть. Давай-ка и за это выпьем.
Увидев, что она в третий раз тянется к бутылке, я запротестовала:
– Нет, я больше пить не буду! И так что-то нехорошо становится, голова гудит.
Как ни странно, Яринка не стала настаивать и покладисто кивнула:
– Тогда я сама всё допью. Вчера Ян не разрешил много пить, а мне интересно.
С некоторой тревогой я проследила за тем, как подруга, не отрываясь, осушила свой стаканчик и взялась за мой. И, чтобы как-то притормозить этот пугающий процесс, я спросила первое, что пришло в голову:
– Что ты чувствуешь, когда любишь Яна?
Яринка удивилась, даже слегка поперхнулась, зато прекратила уничтожать вино.
– Когда люблю? Ты имеешь в виду…