Оазисы
Шрифт:
Море осталось далеко на юге и больше не напоминало о себе соленым запахом и свежим влажным ветром. Ветер сделался сухим, порывистым, швыряющим мелкий песок в глаза, дующим, казалось бы, сразу со всех сторон одновременно.
Завывание ветра, от которого дрожали редкие колючие кусты, и выбеленный солнцем однообразный пейзаж удручали. Однако к концу первого дня путешествия, как по заказу, впереди зазеленело пятно, оказавшееся крохотным живым оазисом с чистым родником и травой, на которую Пилигримы сразу же отправили пастись распряженных лошадей. Затем быстро
— Раньше мы делали Ожерелье Невест, — сказал Димитрий, набирая в бурдюк воды из родника, — а теперь Ожерелье Одного Жениха. Ха-ха! Куда катится мир?
Тэн напился, встав на четвереньки и погрузив губы в воду, как корова. Когда-то, в ответ на замечание друзей, он ответил, что, зачерпывая воду ладонью, человек замутняет ее, поднимает со дна сор и просто-напросто расплескивает драгоценную жидкость куда ни попадя. Если же пить по-коровьи тихо, не взбаламучивая воду, не расплескивая ее, всасывая ртом, то от этого будет всем хорошо — и человеку, и зверям, и природе в целом. И вообще, человека человеком делают добрые поступки, а не то, как он пьет. После такого ответа никто больше не пытался делать Тэну какие-либо замечания. Алан про себя отметил, что хитрый кочевник прав.
Напившись, Тэн звучно рыгнул, пригладил редкие перышки усов, развалился прямо на травке под кустом с плоской вершиной и очень мелкими, колючими листочками, и зажмурился, как сытый кот.
— Какой дивный место! — пропел он. — Как грамотно создавай боги наш мир!
Хорвэш, который проигнорировал попытку Матиаса помочь и тщетно, но упрямо пытался расседлать кобылу, тут же отреагировал:
— Почему тогда боги не дали свободу всем людям?
— Может, потому, что большинство людей ее не заслуживай? — хихикнул Тэн, не раскрывая глаз.
— А разве не от богов зависит, заслуживают люди чего-либо или нет? — запальчиво выкрикнул Хорвэш, наконец сдернув с кобылы седло и чуть не упав при этом.
Тэн открыл было рот, но так и не нашелся, что ответить.
Зато в разговор вступил Алан:
— Ты думаешь, Хорвэш, что боги создали нас такими, какие мы есть, и наказали за это? По мнению Оседлых, мы, Пилигримы, не в силах найти покоя, а Оседлые для нас, Пилигримов, — пленники Черной границы. Это несправедливо, но всех все устраивает… Почти всех.
— Вы смирились с положением дел, вот и всё, — парировал дерзкий мальчишка. — Привыкший к кандалам прославляет красоту своих кандалов. Что касается богов, то, по-моему, они — злые детишки. Всемогущие, но всё же детишки, которые играют в свои злые игры. А мы для них — деревянные или глиняные куклы. И нет никакой мировой справедливости для обычной куклы. Когда богам надоедает играть, они выбрасывают куклу, как старый хлам.
Тэн выратащил глаза, Димитрий хмыкнул, Матиас покачал головой, а Алан помрачнел. Никто из них не придумал достойного ответа.
С первым светом едва забрезжившей зари путешественники снова двинулись в путь.
Пустыня вокруг выглядела более безжизненной, чем накануне, более не встречались
Лошадям было трудно передвигаться, копыта проваливались в песок, и Пилигримы с принцем спешились, шли рядом, держа поводья. Люди накинули капюшоны, чтобы спастись от беспощадного солнечного зноя.
Наверняка Алан повернул бы назад, если бы с самого утра они не видели цель своего путешествия. На самом горизонте, покачиваясь от марева, белела циклопическая белая стена от горизонта до горизонта.
— Я слышал от старых Пилигримов, — прокричал Матиас, перекрывая шум ветра, — что Парадайз окружен огромной стеной!
— Им не хватай Черный граница? — удивился Тэн.
— Это вам не ворота Санти, без забора, ха-ха! — сказал Димитрий и замолк, отплевываясь, — в рот попал песок.
Больше никто не разговаривал. Хорвэш устал, но упрямо шагал вперед, ведя коня. В полдень стена приблизилась, нависая над крохотными людишками огромным белым монолитом без начала и конца. Единогласно приняли решение не останавливаться на обед, тем более что больше родники им не попадались. Хотелось быстрее дойти до Стены.
“Идти к этой стене — всё равно что бежать за облаком, — подумалось Алану, — вроде близко, но по мере твоего движения она как бы удаляется от тебя”.
Хождение по сыпучему песку утомляло; непостоянный ветер норовил то откинуть капюшон, то бросить пригоршню песка в глаза или рот; Алан не припоминал, чтобы раньше ему доводилось участвовать в столь неприятном путешествии.
Временами он озирался по сторонам. Картина всюду одинаковая — желтые барханы до самого горизонта, с миражами в виде черных причудливых существ на длинных тонких ногах, или райских пальмовых кущ, или сверкающей поверхности моря…
Но даже здесь были колодцы Тварей. Поэтому надо оставаться бдительным. Глупо потерять принца перед самыми вратами в Парадайз.
Наконец, когда их тени впереди удлинились, они приблизились к подножию колоссальной стены, на которую нельзя было смотреть без легкого головокружения. Чудилось, она уходит вверх, в самые небеса и подпирает лазурный свод.
Вдоль стены пролегала Черная граница. У Алана сложилось представление, что матовая, неестественно гладкая поверхность границы плавно перетекает в такую же неестественно гладкую белую поверхность Стены.
— И где здесь вход? — спросил Матиас. — Кто-нибудь видел дверь, когда мы подходили? Я — нет.
Остальные покачали головами. Алан надеялся, что вход обнаружится при ближайшем рассмотрении, но поверхность Стены была совершенно монолитна.
Они прошли по Черной границе вдоль Стены, ведя лошадей под уздцы. По крайней мере, тут Хорвэш в безопасности от Тварей и не нужно постоянно быть настороже.
— А они не слишком-то гостеприимные, а?! — возмутился Димитрий. — Закрылись от всего мира такой высоченной стеной! Зачем она им? Им что, стыдно показаться остальному миру?