Обаламус
Шрифт:
42
Сторожок в мозгу сработал в пятом часу утра. Ну, наконец-то! А то я уже изождался весь. Роль веревки с колокольчиками сыграли мысли о тяготах армейской службы. Если они появились, значит, мой долгожданный гость прибыл молча и начал осмотр с каталогов. Сейчас Обаламус убедится в целостности спецхрана и проявится. Я прикрыл глаза, но сон больше не шел. Да и чего там спать-то осталось? Полчаса, не больше.
«Эх, до воскресенья ещё два дня пахать… — крутилось в голове. — Три лётных смены, будь оно всё трижды проклято!»
— Ну, как ты здесь? — раздался изнутри участливый голос пришельца.
— Да, твоими межзвёздными
— Неужели всё так плохо? И совсем никаких просветов? Жаль-жаль… А что в свободное время делаешь? — пришелец, как я и ожидал, сразу же отодвинул разговор подальше от обсуждения опасного для нашей с ним жизни варианта. — Вдруг из твоего хобби новая профессия получиться может?
— Да, какое тут свободное время? — значит, моих следов в схронах Обаламус не обнаружил, и можно продолжать беседу по основному сценарию. — Впрочем, ты угадал! Есть одно увлечение, но это так — несерьёзно пока…
— А что это? Если, конечно, не секрет?!
— Только ты не смейся… — отвечаю ему нарочито неуверенным шепотом. — Я здесь стихи сочинять начал. Правда, они ещё не очень хорошие… Так, рифмоплётство дилетантское.
— Ну-у-у, не стесняйся… Прочти чего-нибудь! Интересно же… — вроде как заинтересовался он.
«Ах, как мы обрадовались возможности разговор в сторону увести! — мысленно усмехнулся я. — Как нам снова с червячков могильных начинать не хочется, да ещё в стране поголовной неграмотности и религиозного фанатизма…»
— Ладно, сейчас… — говорю ему вслух. — Но учти, это далеко не Есенин! Причем, пока ещё — очень далеко…
Привычным движением выключаю звонок будильника, встаю с кровати и начинаю одеваться. По будням я ночую в одноместной каптёрке, рядом с комнатой метеослужбы, так что сейчас могу декламировать вслух, не боясь разбудить соседей:
— В январе рядом с домом огромный сугроб Алым усом на солнце сверкает. В гараже у соседа малиновый гроб Ломовых лошадей поджидает. Обложные дожди зарядили весной, Облака зацепились за крыши. Грозы молнии чертят во тьме надо мной, Ветер низкие травы колышет. Летом даже обола мы в храм не несём. Бога, кесаря водим мы за нос. Все поля облетим, все моря проплывём, На обратном пути мы корабль разобьём Об скалу, что у острова Ламос.Я перевёл дух и скромно промямлил:
— А об осени ещё ничего не написал. Ну, как?
— Да, пока не очень… — выдал своё заключение пришелец. — Александр, а где этот остров?
— В Эгейском море, у греческих берегов… — отвечаю. — Там их сотни и все с такими же окончаниями: Ламос, Лесбос.
А вот… Фиг-кого ты теперь поймаешь на эти примочки! Я кое-чей реферат по психологии оч-ч-чень внимательно прочитал. Как там: «…называя собеседника по имени, вы добиваетесь от него симметричного ответа, и кроме этого, он начинает испытывать к вам дополнительную симпатию, поскольку всем людям нравится слышать своё имя». Вот и называй, хоть уназывайся. А моя симпатия к тебе да-а-авно уже накрылась «младенческой наивностью» и обросла толстым слоем «полного кретинизма»! Вот так-то, умник инопланетный!
Я довольно потянулся и начал неторопливо завязывать шнурки на ботинках. Что ж? Пора уже мыться, бриться, начинать рабочий день… Трех исковерканных «обаламусов» в одном стихотворении должно хватить для блокировки программы быстрого выхода. Добавлять пока не нужно, чтобы не догадался. Он же должен до последнего момента сохранить иллюзию интеллектуального превосходства. Вот пусть и наслаждается ей, родимой, сколько влезет…
Перед началом разведки погоды по низинам лежал туман, так что все подготовительные мероприятия проводились в этот раз не «для галочки», а в полном соответствии с инструкциями. На разведку полетел САМ, по результатам полчаса шло напряженное совещание: мой прогноз «исследовали под микроскопом». Полеты начались с получасовым опозданием и по минимуму погоды — после того, как туман сменили густая дымка и низкая подынверсионная облачность. За два часа успели проскочить все, кому эти условия были нужны.
К десяти тридцати утра облака рассеялись, и после новой разведки план полётов поменяли на ПМУ. Но с двенадцати появилась первая кучевка на высоте восемьсот метров, и мне пришлось внимательно следить за её развитием. Вторая смена началась с отдаленной грозы и продолжалась всего два часа, после чего ливни с грозами накрыли аэродром.
— Александр, у тебя тут всё время так, или сегодня что-то особенное? — спросил пришелец.
Обаламус уже не в первый раз за день пытался начать разговор, но я всё время был занят под завязку и просил его отложить.
— Особенное?! — фыркаю в ответ. — Да! Обычно вторая смена длится до половины первого ночи, а сегодня к пяти часам вечера летуны с техниками уже по домам разбегаются…
О том, что большую часть рутинной работы я могу теперь спихнуть на Холопушина, Обаламусу пока знать не обязательно! А по имени этот дух за сегодня меня уже четырнадцатый раз величает: похоже, хвост в моём мозгу ему надёжно защемило…
Я вытащил из шкафа сумку с боксёрской амуницией и поставил на стол в аппаратной. Виктор давно привык к условному сигналу и, как обычно, всё понял без слов. Сделав пару звонков, он положил на рычаг трубку и бодро доложил:
— Товарищ лейтенант, зал ПДС [64] свободен, нас ждут. Майор Мишин сказал, что тоже спускается.
— Куда ты, — удивился Обаламус. — Разве служба ещё не закончилась?
— Тут недалеко, — ответил я, снимая с вешалки плащ-накидку. — Нам это беседовать не помешает. А служба у офицера заканчивается уже «на гражданке»…
Вот так! Без особой необходимости маршрут уточнять не надо: эффект внезапности лучше применять «в чистом виде»… Светлана Кошка этот фактор на полную катушку использовала, и у меня должно получиться!
64
ПДС — паршютно-десантная служба, вольное сокращение от «ПС и ПДС» поисково-спасательная и прашютно-десантная служба, зал службы ПС и ПДС иногда используют как спортзал