Обаламус
Шрифт:
43
По дороге к залу ПДС, где мы с Виктором и Славой в свободные вечера махали перчатками, Обаламус подробно изложил легенду своего длительного отсутствия. У них в Совете Сообщества возникла, оказывается, чрезвычайная ситуация, безумно секретная… И разрешить её можно было только с его участием. Ну, прямо Остап Бендер: легенда о Малом Совнаркоме, часть вторая, патетическая! Спрашивается, как я раньше-то весь этот бред нефильтрованным заглатывал?!
Только когда мы вошли в зал и переоделись для спарринга, пришелец немного забеспокоился.
— Александр, тебе же врачи запретили боксировать?
Обаламус, похоже, был немного озадачен, но политику свою продолжал… Ну, прямо как Ахмед-паша под Рущуком.
— А-а-а, ладно тебе! Они же на соревнованиях выступать запретили, а это просто тренировка. Да и не скакали у меня больше гормоны. Так что не беспокойся. Ты лучше вот какой момент проясни: что у вас там за Совет-то такой бесхребетный, если они без тебя ни одного вопроса решить не могут? Ведь ты, по нашим меркам считая, нечто вроде советского посла в Гондурасе. А я не помню случая, когда без него Политбюро не могло решить что-нибудь важное в течение полугода. Тем более, система связи у вас в Сообществе наверняка совершеннее. Вот, и пост Координатора ты получил всего за месяц: а информация тогда в оба конца проскочила, да ещё какое-то время ушло на само решение вопроса. И заметь, пока информация в сторону Совета двигалась, кое-кто ещё не был его Координатором… Так что сейчас ты явно заливаешь, дорогой!
— Ты мне не веришь? — изумился Обаламус.
— Ну что ты? Верю, конечно! — киваю головой я. — Верю в то, что ты лжёшь! И учти, меня это наглое враньё совершенно не устраивает…
Виктор закончил бинтоваться и натянул перчатки. Я завязал их. Стал заматывать свою левую руку. Правую потом — голой — в заранее завязанную перчатку засуну. Третьего с нами нет, а время не терпит…
— Александр, мне не нравится этот тон. У тебя нет никаких оснований для недоверия. Да… И зачем мне врать?
— Думаю, что ты не пытался отговорить меня от теоретической физики, — не слушая возражений, продолжил я заранее подготовленную речь. — А наоборот, создавал все условия для начала работы в лаборатории и отсекал любые другие возможности карьеры. Думаю, тебе очень нужно, чтобы мы, земляне, в кратчайшие сроки расшибли себе лоб о второй барьер…
— Но если я такой злодей, — усмехнулся он. — Кое-кто в большой опасности… Незначительное торможение реакции, и партнер вышибет тебе мозги. Сил у него на это с избытком хватит! А я буду продолжать свою миссию…
Голос пришельца теперь ощутимо поскрипывал на шипяще-свистящих звуках, из памяти выплыло сверкнувшее створкой окно, паук-крестовик шевельнул лапками из тёмной ниши за дверью… Ага, щаз-з-з… Фон Притвиц, если мне память не изменяет, под Гумбиненом точно так же с артподготовки начал, и тоже по ложным позициям! Я вспомнил обезьяньи прыжки по деревьям, и сразу же душа выскользнула из липких пут страха, окунулось в море чистого, не замутнённого яростью восторга… Только, спокойно! Без перехлёстов в эйфорию…
— Не всё так просто, как тебе кажется! — я достал из кармана рубашки завещание и развернул его перед глазами. — Взгляни-ка на эту бумагу! Убедился? Не будешь ты уже никакой миссии продолжать! Потому что по нашим законам меня после смерти обязаны кремировать. В печи сжечь, если не понял… Так что червячки могильные хитроумному Обу больше не светят! Из пепла же, мой дорогой, только птица Феникс возрождается! Ну, а насчёт силы моего солдатика… Ты даже не представляешь, насколько сейчас прав! Впрочем, возможность в этой правоте убедиться у нас обоих очень скоро появится! Ты ведь к голове-то моей теперь надёжно прикован, а? Что скажешь, Обалванус Обманкавичус?!
Я убрал бумажку в карман, натянул перчатку на правую руку и подал сигнал к началу раунда. Виктор закончил разминаться, перевернул песочные часы и двинулся к центру зала.
Инопланетянин пока замолчал. Не знает, как реагировать: то ли смеяться, то ли плакать. Что ж? Сейчас мы тебе поможем с выбором!
Эти редкие удары, в числе прочего обнаруженные в обаламусовском реферате по единоборствам, мне приходилось отрабатывать втайне не только от Виктора, но и от Славы. Четыре месяца шлифовки движений перед зеркалом, специально повешенным для этой цели в каптерке… Серия из двух джолтов [65] и ундеркота [66] , преданных в советском боксе анафеме за «вражеское» происхождение, слегка озадачила вице-чемпиона. Но это были только «цветочки»… Сразу же за ними последовал акцентированный левый оверхед [67] в стиле Рокки Марчиано, от которого голова Виктора резко мотнулась. Глаза солдата тут же налились кровью, в них загорелась хорошо знакомая мне по предыдущим боям жажда мщения… Ага… То, что требовалось!
65
джолт — короткий прямой удар (одна из визитных карточек американской школы бокса), наносится с близкого расстояния в туловище согнутой в локте рукой; характерной особенностью этого удара является резкое, глубоко толкающее движение бьющей руки, сообщенное ей сильным поворотом туловища; бьющая рука боксёра, напрягаясь в момент удара, принимает на себя всю массу его тела; удар наносится без замаха одним рывком туловища с выдвижением вперёд плеча бьющей руки; для большего увеличения силы удара вес тела при ударе переносится на ногу, разноименную бьющей руке; кулак при ударе обращен пальцами к внутренней стороне стойки; основное назначение джолта — сбивать дыхание у противника и раскрывать защиту его головы перед нанесением хука, свинга или апперкота
66
ундеркот — нечто среднее между хуком и джолтом; наносится круговым движением правой руки в бок противника с близкого расстояния, обычно при входе в клинч
67
оверхед — один из самых редких ударов (даже в США не каждый боксёр может им похвастаться); в отличие от кросса, наносящегося параллельно земле, оверхед идёт по дуге (сверху-вниз); удар используется невысокими боксёрами для того, чтобы достать более рослого оппонента; в своё время этот удар был одной из визитных карточек абсолютного чемпиона мира среди профессионалов Рокки Марчиано
Под непрерывным градом ударов я начал медленно отступать в сторону большого боксёрского мешка, висевшего в углу зала. Теперь всё должно выглядеть естественно. Блок, нырок [68] , шаг назад, ещё шаг. Я коснулся плечом шершавой кожи и тут же огрызнулся хорошо знакомым Виктору правым кроссом. Вошедший в раж противник давно мечтал о такой возможности. Чуть приопустив левое плечо, я открылся под его коронный накаутирующий хук. Правая рука супертяжа ушла вперед коротким быстрым крюком, я поднырнул под неё, раздался оглушительный хлопок. Это Виктор врезал со всей силы по той части мешка, которая несколько дней назад не выдержала Славиного удара ногой. Лопнувшей капроновой нитки тогда никто, кроме меня, не заметил. Я же после тренировки тайком подлатал разошедшийся шов обычной хлопковой. Больше для блезиру… И сейчас из раскрывшейся дыры вылетел колтун конских волос.
68
нырок — уклонение от бокового удара
— Стоп! — я сделал вид, что с интересом рассматриваю повреждение. Даже снял перчатку и потрогал пальцами отверстие. Впечатляло!
— Извините, товарищ лейтенант, я не специально! — пробормотал смущённый солдат.
— Да, ладно, — подмигнул ему я. — После тренировки зашьем! Хозяина сегодня до ночи не будет.
— Вы уже начали?! А чего ж меня-то не подождали? — раздался от двери притворно-обиженный Славин голос.
— Ждём, но в движении! А то сидючи-ожидаючи спать шибко хочется! — пошутил я. — Но раз уж пришел, помоги мне вторую перчатку завязать.
Я забинтовал правую руку, и протянул её Славе.
— Кстати, разминайся быстрее! Очередь опаздавшему, конечно же, не уступлю… Но мне сегодня против Виктора долго не выдержать! Вон он… Как тяжёлый танк прёт! Так что тебе тоже достанется! — радостно обнадёжил я майора.
— Ну, если не терпится первым получить, время! — Слава перевернул часы и начал разминаться.
— Что ты задумал? — наконец-то подал голос Обаламус. — Я подсчитал: сила удара, чтобы порвать такой мешок, должна быть больше тонны. Наша голова и половины не выдержит. Зачем же ты с огнём играешь?