Обалденика. Книга-состояние. Фаза первая
Шрифт:
– Батюшка!.. – запричитала она. – Опять у меня голова кружится!..
– Сам вижу, – сухо оборвал ее царь, – и впрямь кружится… Ну так что с того?
– Да-а, видишь ты, а кружится-то она у меня-а-а… – заревела царевна, растирая кулаками слезы.
Петя оглядел ее с головы до ног и решил, что ходит царевна в мини-юбке безо всяких на то оснований. «В мамашу, должно, пошла», – подумал.
– Ну не плачь, царевнушка, – привычно запричитал царь, не меняясь, впрочем, лицом, – вот, возьми лучше пряничек аль леденец…
– Надоело все-о… – ревела царевна дальше, –
– Мало есть – вредно, – наставительно сказал царь. – В перерывах между едой образуется кариес.
– Кто-кто образуется?.. – заинтересовалась царевна, моментально высохнув слезами. Тут она глянула на Петю, только сейчас его заметив. – А это кто?
– Лекарь твой, – сказал царь, – смеяться тебя будет учить.
– Меня – смеяться?! – воскликнула царевна то ли удивленно, то ли оскорбленно и исказилась лицом так, что Петя подумал, что она вот-вот расхохочется, но Несмеяна заголосила вновь.
Царь выжидательно глянул на Петю, а тот – внутрь себя, ища Мява. Но Мяв не показывался. Совсем сконфузившись, Петя включил внутренний смех, пытаясь восстановить спокойствие. Так и стояли: царевна ревела, царь ждал, а Петя нутром смеялся.
Насмеявшись до «не хочу», Петя вдруг вспомнил одну детскую, смешную игру… «А что? – подумал он. – Чем черт не шутит… выбирать ведь не из чего…»
– Слышь, царевна, – сказал, – замуж хочешь?
– А ты как думаешь?.. – всхлипнула царевна.
– Я думаю так, – рассудительно сказал бывший старик, – если сильно хочешь – то все попробуешь, что предложат. Даже если глупость какую. Даже если царевны так не делают. Ну то, конечно, если замуж хочешь…
– Говори, что делать, – решительно сказала царевна, утирая нос.
– В игру играть будем, – сказал Петя и повернулся к царю. – Народ нужон. Зрители. Чем больше, тем лучшей. Скажи всем – царевна представление давать будет. Комедию.
Через небольшое время горница забилась народом. Стояли, опасливо поглядывая на доброго царя и недоуменно – на Петю.
– Значит, так, – скомандовал Петя, – будем начинать.
Он повернулся к Несмеяне.
– Еще раз вопрошаю – играешь? Не сконфузишься? Голову рубить раньше срока не велишь?
– Я не позволю, – вмешался царь. – Начинай.
– Будешь рассказывать сейчас беду свою, – говорил Петя, обращаясь к царевне. – Только послезливее рассказывай, помучительнее…
А как подыму руку правую, так сделаешь и скажешь, – Петя ступил в сторону, выпучил глаза и, чуть согнувшись, ухватился за живот. – Ой! – сказал. – Я не пукну!..
А как подыму руку левую, сделаешь и скажешь так, – Петя, ступив в другую сторону, сморщил нос и помахал ладошкой, будто разгонял чего. – Ой! Это не я… – сказал.
Насупился, но ничего не сказал царь. В недоумении замер народ. Но Несмеяна была исполнена решимости.
– Велика беда моя, – начала она, – уже сколько лет улыбки нет на лице моем. Слез ручьи избороздили щеки, платки носовые не просыхают. Женихи все поразбежались. Приедет кто, глянет на меня и рад бы остаться, но как услышит, что… Ой! Я не пукну!.. с тем и уезжает…
В толпе произошло движение, глаза у людей заблестели. Стояли, прятали лица. Царь серьезно наблюдал.
– Давеча вот царь-батюшка, – продолжала Несмеяна, – пришел ко мне и говорит… Ой! Я не пукну!.. нет… не так, он говорит… Ой! Я не пукну!.. нет-нет, это я ему говорю… Ой! Я не пукну!.. точнее…
Народ, кто ладошкой, кто локтем прикрывшись, смеялся, стараясь делать это беззвучно. Брови у царя удивленно поднялись, но что он ощущал – было неясно.
А Несмеяна, вся раскрасневшись, упорно пыталась разъяснить.
– …Нет-нет, он по делу пришел, а не глупости эти говорить. Он о женихах сказать хотел, что они …Ой! Тоже не пукнут… – удивленно сказала царевна и как-то странно хрюкнула. Затем она сжала кулачки и отважно продолжила: – Не так все… мы с батюшкой серьезно говорили, вначале он, затем – я, а опосля мы вместе решили, что …Ой!.. – Лицо у девушки исказилось, она отпрыгнула в сторону и замахала ладошкой перед носом. – …Это не я!.. Вернее… не он!!. Точнее – …не мы!!!
Царевна хотела еще что-то сказать, но ей не дали. В горнице стоял хохот неимоверный. Люди держались за животы, друг за дружку, корчась от смеха, падали на колени.
Гукал, смеясь, царь, утирая сопли и слезы одновременно.
А затем… затем все замерли, так как услышали неслыханное доселе – смеялась царевна… Смеялась Несмеяна – смеялась звонко, заливисто, заразительно…
– Ай да Петя, ай да молодец, – говорил царь, еще красный от пережитого. – Не подвел-таки. Пойду, распоряжусь, чтоб карету тебе приготовили. До самого дому доставят. А ты еще тут царевну подучи маленько.
Несмеяна стояла у окна с сияющими глазами, с каким-то озаренным изнутри лицом, стояла в луче солнца, и бывший старик Петя, засмотревшись, неожиданно для себя подумал: «А все ж идет ей мини-юбка эта. Надобно и своей старухе сыскать где». Вслух же сказал:
– Это не все, царевна. Постоянно смешить тебя некому будет. Ежели вновь станешь прежней «Несмеяной», крючьями тебя вытягивать придется. Допустить до того нельзя.
Как только смущение внутри почуешь, – продолжал Петя, – сразу включай в утробе своей смех внутренний. Какой такой «внутренний» – расскажу позже. Пока слушай.
Кто обидит тебя, – продолжал он, – или, скажем, испугает – сразу смейся нутром. Смейся пока смеется. Насмеялась – и ладно. А от обиды и страха мокрое место останется.
Как не согласна с чем, – говорил Петя, – погода не та, жених не люб, царь-батюшка не то делать велит – сразу смейся нутром. Насмеялась – все образуется.
Не дожидайся грусти великой, – продолжал, – или беды большой. Выкарабкиваться тогда долго придется. Чуть взгрустнулось – смейся. Чуть не ладится – смейся. И просто – смейся, без причины особой. Смейся – и смехом худое опережай.