Объект «Зеро»
Шрифт:
Последние слова он адресовал своим подчиненным, которые уже волокли выгнутый из листа все той же обшивки длинный желоб. Один конец они поместили в самом пламени, под дном дюзы, другой повис над заранее сделанной из глины плоской односторонней формой. Под желоб подвели стойки.
– Вы бы отошли, господа, – низким басом обратился к нам один из арбайтеров, явно земляк Прохора Лапина. – Ну как сорвется чего или пойдет не туда…
Мы послушались и встали в стороне.
– Айн! – начал наверху отсчет Шерхель. – Цвай! Драй!
– Давай! – рявкнул полуголый сибиряк, и двое литейщиков длинными кусками арматуры быстро раздолбили снизу глиняную пробку.
Я ожидал, что по желобу хлынет искрящийся огненный поток, но вместо этого по нему медленно, словно нехотя, в форму потекла струйка расплавленного металла.
– Э-э-э… И это вот медь? – спросил кто-то.
– Бронза, господа! Бронза! Здесь десять процентов олова. – Торжествующий Шерхель – подбородок вперед, рот до ушей – встал возле формы, внимательно следя за процессом. – Сейчас, господа, сейчас…
Струйка иссякла. Форма наполнилась более чем наполовину.
– Вассер! Скорее! – закричал немец, размахивая рукой. Двое рабочих принялись поливать форму водой. Пар ударил во все стороны, скрывая от наших глаз происходящее. – Если сплав не охладить быстро, – донесся из мутного облака возбужденный голос Зигфрида, – то возможна ликвация, то есть расслоение сплава обратно на медь и олово. Нужен фосфор и цинк, чтобы этого не произошло, но у меня пока их… Да лейте же, камраден! Лейте!
Шипение вскоре стихло, пар рассеялся. Мы увидели Шерхеля, гордо вздымающего серый предмет, весьма отдаленно напоминающий топор. Кто-то фыркнул, Лускус пробормотал что-то язвительное.
– Вот, господа! После обработки это будет самый настоящий келт! – торжественно произнес Зигфрид.
– Господин Зигфрид, а не могли бы вы… – смущаясь, тоненьким голоском спросила Франческа Кьянци, – не могли бы вы сделать нам ложечки? И вилочки. А то кушать… неудобно.
Все рассмеялись. Шерхель тоже улыбнулся, но ответил со всей почтительностью:
– Увы, милая фрейлейн. Пища содержит кислоты, которые при взаимодействии с медью могут создавать ядовитые вещества, поэтому для столовых приборов этот металл непригоден.
– Вы молодец, герр Шерхель, – очень серьезно сказала Акка. Она взяла из рук немца отливку, осмотрела и кивнула. – Хорошо. Нам нужны топоры. И пилы. И лопаты. Чем больше – тем лучше. Сколько сможет выдавать ваш… э-э-э… завод при полной загрузке?
– Фрау Анна, в данный момент я не могу в точности ответить на ваш вопрос, – солидно ответил Шерхель, – но, думаю, к утру у вас будет вся информация.
И при взгляде на него мне впервые подумалось, что, похоже, наше пусть и трагическое, но все же приключение оборачивается чем-то гораздо большим…
8 октября 2204 года
Дождь, дав нам передышку, обрушился на колонию с новой силой. Желтовский высказал предположение, что произошла смена циклонов и что, возможно, их движение имеет сезонный характер.
В импровизированной литейной, наскоро защищенной от дождя полотнищами теплоизолянта, Зигфрид Шерхель производил плавку за плавкой, пытаясь подобрать оптимальную формулу для медных сплавов. Куски самородной меди загружали, как я уже писал, в установленные вертикально дюзы тормозных двигателей, предварительно замазав глиной отверстия, через которые прежде подавалось топливо, и разводили под ними огромные костры. Но жара от дров не хватало, сырость мешала кострам разгораться. Нужен был поддув, меха или иное приспособление, чтобы увеличить приток воздуха и повысить температуру под плавильнями. Кроме того, нужен был уголь или много сухой смолистой древесины.
– Если бы это помогло, я бы сам прыгнул в костер! – в отчаянии повторял Шерхель, потрясая обожженными руками. – Древним египтянам было проще – у них дожди случались три раза в год. А тут – кругом вода, сырость…
Мы – Желтовский, Шерхель, Чернышов и я – сидели под навесом вокруг плоского камня, служившего столом, и пытались найти выход из тупика. Оружие и орудия требовались колонии позарез, от этого зависело наше выживание. Смешно – люди из двадцать третьего века, умеющие летать меж звезд, не могут придумать, как расплавить медь в полевых условиях!
Говорят, что цивилизации развиваются циклично, как качели, – прогресс-регресс, прогресс-регресс. В ходе регресса человечество опять возвращается к примитивным технологиям, начиная сначала, с каменных топоров и медных наконечников для копий. Так вот, каменные топоры мы освоили – и только. Если медь нам не покорится, никакого прогресса не будет – хрустальные черви попросту сожрут нас. Мы вымрем. Как Стеллеровы коровы, как странствующие голуби. Как мамонты. Разница будет лишь в одном – и несчастных коров, и глупых голубей, и мохнатых слонов истребили вооруженные человеки разумные, а нас съедят безмозглые твари, у которых нет даже лап и хвостов и которые представляют собой один большой желудок…
За невеселыми мыслями я отвлекся от спора между Никитой и Шерхелем по поводу водяного колеса. Немец предлагал бросить все силы на строительство плотины на Безымянке и устройства водяного привода для поддува, а Чернышов доказывал, что это невозможно – нет ни людей, ни времени, ни необходимых инструментов.
– Аркаим! – вдруг воскликнул молчавший Желтовский. Он вскочил, привычным жестом взлохматил свою седую гриву и снова повторил: – Аркаим! Нужно рыть колодец!
– Петр Янович, с вами все в порядке? – встревоженно поинтересовался Чернышов.
– Оставьте, Никита! – отмахнулся от лейтенанта Желтовский и повернулся к Шерхелю: – Герр Зигфрид, почему, если заткнуть трубу, огонь в печи погаснет?
– Э? – Шерхель развел руками. – При чем тут печь?
– Тяги не станет! – быстро проговорил я. – То есть прекратится приток воздуха…
– Именно – тяги! – Желтовский обрадованно засмеялся. – Нам нужна тяга! Как получить ее, не имея высокой трубы над огнем? А очень просто. Ваши арийские предки, господа яфетиты, решили эту проблему, что называется, «на раз». В древнем городе Аркаиме, это на Южном Урале, были обнаружены колодцы, много колодцев. Возле каждой кузницы – по колодцу. И из колодца к горну вел воздуховод… Ну, Шерхель!