Объект «Зеро»
Шрифт:
Утром, едва Эос вынырнула из серой дымки, очередная команда загонщиков отправились на Перевал – за прыгунами. Собралось около трех тысяч человек, по большей части добровцы. За ними увязалось втрое больше народу – посмотреть, как это будет. Лапин, руководящий охотой, зевак обматерил и отправил обратно к модулю – стадо прыгунов могло потоптать любопытных, особенно детей.
Погода стоит по-прежнему сухая и теплая, правда, с севера начало подтягивать облачка, и Зоряная звезда иногда прячет за ними свой пресветлый лик. Перевал находится в нескольких километрах от штабной палатки, но видимость отличная, и я наблюдаю, как загонщики вереницей поднимаются по пологому склону,
Рахматулло прислал человека, передал – новые загоны готовы. Будем ждать…
День прошел в рутинных мелочах. Вместе с Изольдой Ивановной укомплектовали тринадцать женских добров, посадили шить куртки и штаны из теплоизолянта. Вместо ниток они используют расплетенные световоды из оптоволоконных кабелей. Получается страшновато, но вполне сносно в буквальном смысле слова.
Заработал первый детский сад, разместившийся в огромной хижине на берегу реки. Акка была на открытии, попросила набраться мужества и подождать еще немного – помощь близка. Я попытался переговорить с ней, но она только улыбнулась в ответ совершенно вымученной улыбкой и отправилась к шотландцам. Старик Мак-Даун вместе со своими фрименами собирается, не дожидаясь спасателей, уходить на юг, в горы. Он уверен, что там, за заснеженными вершинами хребта, есть пригодные для жизни долины. Акка попыталась объяснить упрямым шотландцам, что без соответствующего снаряжения и оборудования, без связи, медикаментов и приличного запаса питания они приведут свою общину к гибели. Бородачи-фримены ее доводы выслушали, со всем согласились, а потом собрали немудреный скарб и под плач волынок двинулись к горам.
Если Великий век оказался эпохой прорыва, изменившей мироустройство и перемешавшей народы олд-мамми, то в следующем за ним двадцать первом веке восторжествовали консервативные и традиционалистские идеи. И пока развитые страны постепенно образовывали два полюса силы, два центра, вокруг которых потом и возникли Федерация Свободных Государств, или Восточная Федерация, и Великая Коалиция Свободных Штатов, или Западная Коалиция, очень многие народы выбрали путь самоизоляции. В Африканской зоне, в Азии, в Южной Америке люди жили так, как их предки и двести, и триста лет назад. Находясь в тени, отбрасываемой такими монстрами, как наша Федерация или грейтовская Коалиция, эти страны пребывали в относительном благоденствии – до тех пор, пока не началась прямая конфронтация между Востоком и Западом.
И когда грейты на Земле капитулировали, их союзники и сателлиты оказались в незавидном положении, и многим пришлось расплачиваться за предоставленные под военные базы территории, как монголам, или за участие в военных действиях, как афганцам, или за помощь ресурсами, как саудитам-бедуинам. Фримены, основавшие «Свободную Шотландию», тоже попали под репрессии – их обвинили в пособничестве Великой Коалиции и сепаратизме. И вот теперь они вновь собираются отделиться. Такая тяга к свободе (да и к свободе ли?) – это уже патология. Но все же будем надеяться, что у Мак-Дауна все получится…
Выкроив момент, я разыскал Лускуса и поинтересовался у него – а что стэлмены? Он не стал отпираться, но огорошил меня:
– Да брось ты, Клим! Какая от них беда? Чудики чудиками. Сидят под своей пленкой, в носу ковыряются. Забудь.
– Но это же стэлмены! Они же… – я едва не задохнулся от возмущения. – Они же помогали… А мятеж на Аппо? А пиратская эскадра Никки Картера? А резня на станции «Новая-9»?
Лускус покачал головой и хлопнул меня по плечу:
– Иных уж нет, а те далече. Забудь. Я тебя уверяю – стэлмены, что попали сюда, – не «системники» и никакой угрозы не представляют. Работать они, правда, не будут, ну да и хрен с ними. Все, я пошел, дел по горло…
Ближе к вечеру (черт возьми, как же не хватает часов!) на Перевале появились первые загонщики. Они весело орали что-то, но из-за расстояния слов было не разобрать. А потом следом за ними хлынул сплошной поток прыгунов, сотни, тысячи зверей, тесно сбившихся в единую бурую массу.
Акка первой оценила опасность и быстро начала выстраивать живую цепь из людей, чтобы прыгуны не разбежались по плоскогорью. Но дело едва не закончилось трагедией, и только зажженные факелы и адский шум, поднятый ребятней, грохотавшей листами обшивки, заставили прыгунов свернуть налево, к загонам, где их уже ждали «камикадзе» Рахматулло.
Стояла густая темень, когда последних прыгунов завели за изгородь. Факелы рвали мрак на куски, возбужденные люди весело переговаривались и покрикивали на прижимающих уши животных.
Чернышов, участвовавший в охоте, воткнул в землю факел и, усевшись на срубленный ствол каменной сосны, принялся переобуваться, с удивлением рассматривая стертые чуть не в кровь ноги. Я остановился рядом.
– Что, лейтенант, тяжело?
– Да не, сержант, нормально, – вопреки обыкновению, Никита пребывал в хорошем расположении духа. – Только рожденный летать никак вот ходить не научится. Да, я забыл сказать: мы там, за Перевалом, на равнине, видели червяков этих… хрустальных. Штук десять, может, больше. Стоят вертикально, расширились, переливаются, дрожат, хрюкают. На живые бочонки с мягкими стенками похожи. Размеры – метра два в высоту, метр в диаметре. Ты Желтовскому передай, он интересовался. Пусть завтра сходит – поглядит.
В стороне Рахматулло, де-факто оказавшийся главным прыгуноводом, собрал возле себя кучу подростков:
– Ну что, бачата. Завтра утром пойдете вокруг леса. Там много травы растет. Будете рвать разную, большими пучками. Траву не смешивать. Прыгунов кормить станем. А сейчас – спать!
– Не проще выгнать несколько прыгунов на поляну и посмотреть, что они будут есть? – спросил я.
– Э-э-э! – хитро улыбнулся Рахматулло, блеснув в темноте зубами. – Зачем ходить, зачем водить? Пусть дети носят траву, мы будем кормить. Все делом заняты!
– Ну-ну… – Я пожелал хитроумному афганцу спокойной ночи и, еле передвигая ноги от усталости, отправился в штаб.
Неожиданно поднялся ветер, дувший с севера. Не очень сильный, он все же вызывал легкий озноб и приносил с собой странные запахи незнакомых цветов, что росли внизу на бескрайних равнинах под Обрывом. Еще ветер пах морем – водорослями, солью, йодом. «Наверное, будет дождь, – подумал я, шагая в темноте по берегу реки, – Первый наш дождь на Медее…»
По дороге мне встретилось человек десять экипажников, как и я, жаждущих отдохнуть после тяжелого дня. Они устало переговаривались, кто-то засмеялся. Потом женщина, судя по голосу, Софья, пышная блондинка, служившая младшим оператором ЦЭУ, пожаловалась:
– Я совершенно не умею работать с детьми. Они все время убегают куда-то! А сегодня, представляете, поймали в речке рыбу, сварили и съели! Я им говорю: вы же отравитесь! А они смеются…
– Нет в реке рыбы, – убежденно произнес мужской голос. – Мы с Петром Янычем всю ее исходили, вдоль и поперек. Если бы хоть башклейка какая, хоть синьтяпка занюханная тут водилась – Яныч ее поймал бы. Нет в реке рыбы…
– Вас, Соня, наверное, разыграли, – мягко сказала какая-то женщина, и я узнал голос Акки. – Вы уж потерпите. Скоро, уже совсем скоро прибудут наши, и вы сможете отдохнуть…