Оберег
Шрифт:
– Ну, дружище, поехали геройствовать дальше.
– тихо пробормотал он.
Дорога была богатырю в тягость. Зудели раны, страшно хотелось спать, к тому же сердце болело, что снова разлучается с любимой. Но он упрямо ехал на юг, в Таврику. Урона чести допустить невозможно, а как еще назвать нарушение клятвы, данной, к тому же, в присутствии князя? Руслан полудремал в седле, пустив Шмеля рысью.
Заполдень его совсем разморило. Богатырь подумал было поворотить коня вспять, в ту самую весь, там и знахарь старый, травы ведает, да и кто знает, может, и Мила еще там... Но он только сжал зубы до судороги и пуще пришпорил Шмеля.
– Хозяин, мы же договаривались!
–
– Мог бы и словами сказать, я ж не дурень последний!
– Извини, запамятовал, неженка.
День прошел без приключений. Почти никто Руслану не встретился - несколько крестьян, работавших близ тракта, да пара купцов с большим обозом тащили разные греческие товары из Корсуни в стольный Киев. Ночевали опять почти на тракте, Руслан был настолько слаб, что заснул сразу и спал как бревно, без сновидений. На рассвете его разбудил Шмель.
– У тебя заводятся дурные привычки.
– проворчал Руслан, левой рукой продирая глаза, а правой хватаясь за меч. Вокруг клубился густой туман.- Ты как думаешь, надо мне спать хоть когда-нибудь?
– он посмотрел на коня и обомлел: Шмель дрожал, как осиновый лист.
– Э, ты чего это трясешься?
– Т-т-там цы-цы-цыг-гане!
– выдавил из себя конь.
– Ну и что?
– удивился Руслан.
– Чем это тебе цыгане не угодили?
– А т-тем, чт-то про них м-меж кон-нями мног-го ст-трашных ис-историй рассказыв-вают. Мол, цыган уведет коня, так больше ег-го н-никто н-не видит. У нас верят: к цыгану попал - считай, сгинул.
– Не бойся. Я без коня оставаться не намерен. Ну, где там твои цыгане?
– Н-не слышишь, что ли? С юга приближаются!
И впрямь, приближение табора не услышать мог лишь глухой. С какой стати цыганам приспичило путешествовать по ночам - то одним богам ведомо, но табор уверенно двигался в сторону Руси. Топот множества копыт, скрип кибиток, звон бубенчиков, крики людей - все сливалось в то ли гул, то ли рев.
– Как интересно.
– пробормотал Руслан.
– Куда это они катят и зачем? Когда печенеги или там половцы какие - тут все ясно: в набег за добычей, ну и так, просто потешиться. А этим что надо? В набег с бабами да детьми вроде как не ходят...
– З-за к-конями...
– ужаснулся Шмель, и тут же спросил: - Хозяин, а ты почем з-знаешь, что с бабами? Туман же!
– А я их вижу.
– ответил Руслан, выходя из кустов и направляясь к тракту.
– К-куда?!
– возопил Шмель.
– Спокойно, коняга. Держись за мной и не пропадешь. И болтай поменьше. Надоел уже хуже горькой редьки.
Поеживаясь от утренней прохлады, что вроде бы взбодрила, но неприятно взбередила раны, Руслан вышел на тракт и встал на пути табора. Шмель на подгибающихся со страху ногах плелся за ним, как привязанный. Из тумана показались едущие впереди верховые цыгане. Завидев препятствие, они остановили коней.
– Что тебе надо?
– надменно спросил один из них.
– Сколько хочешь за коня?
– тут же спросил второй.
– Служба у меня такая, пограничная.
– невесело усмехнулся Руслан.
– А что до коня, то он не продается.
– И чего тебе от нас надо?
– снова спросил первый.
– Три золотых, а?
– предложил второй.
– От вас мне нужна одна мелочь: доподлинно узнать, зачем на Русь идете. По делу, аль от дела? С добром, с худом ли? А конь, повторяю, не для продажи.
– Твое какое собачье дело, куда идем?
– бросил первый.
– Пять золотых!
– почти крикнул второй.
– Служба у меня такая, - повторил Руслан, начиная прикидывать расстановку сил в возможной схватке. Выводы напрашивались самые что ни на есть неутешительные.
– Если с добром, то милости просим. А если лихо какое умыслили, то придется вас назад завернуть.
– вопрос с конем он оставил без ответа.
– Здесь пятьдесят мужчин, - ухмыльнулся первый, - а ты всего один. Мы тебя убьем. Если не ищешь смерти, уйди с дороги.
– Коли уже угрожаешь, значит, не с добром пришли.
– медленно, с расстановкой проговорил Руслан.
– Убить вы меня, может статься, и убьете, спорить не стану, то в руках богов. Но подумай, сколько мужчин у тебя после этого останется?
– с этими словами он обнажил меч, и вполголоса бросил назад: - Шмель, если свара начнется, тикай отсюда, и смотри издаля. Пока ты трусишь, помощи от тебя все равно никакой.
– Ладно, десять золотых - и ты нас пропустишь.
– подумав, предложил первый. Надменности в его голосе чуть поубавилось.
– И еще десять за коня. По рукам?
– возбужденным голосом выкрикнул второй, смотревший на Шмеля, как кот на кошку по весне.
– Нет, ребята. Мзды я, знаете ли, не беру, а мыто у нас в городах собирают. Стало быть, так дело не пойдет. Либо давайте выкладывайте, что вам у нас надобно, и я осмотрю еще весь ваш обоз, либо поворачивайте оглобли туда, откель пришли.
– Видать, служивый, жизнь тебе совсем не мила.
– покачал головой первый, вынимая из ножен широкий нож с богатой рукоятью. Второй, сообразив, что коня можно и бесплатно получить, тоже достал нож и решил обойти Руслана сзади. Со стороны цыганского обоза уже спешили другие верховые, озабоченные тем, что караван встал.
Первый цыган широко размахнулся, собираясь сверху ударить Руслана ножом, но тот опередил его, проткнув насквозь. Выдернул меч, обернулся, перебросил оружие в левую руку и мощным ударом кулака ссадил наземь второго, тоже уже готового ударить.
– Извините, ребята, вы на меня напали, пришлось защищаться.
– пробормотал Руслан, прикидывая, кто на него кинется следующим. На него напали сразу трое: двое с ножами, один с кнутом. Тому, что с кнутом, поначалу свои здорово мешали: вытянув своего же товарища, и, как это у цыган водится, скорее всего, родственника, кнутом вдоль спины, он схватился за степняцкую саблю, висевшую на поясе. Сабля - оружие посерьезнее ножа, и основное внимание Руслан сконцентрировал именно на этом противнике. Ранив его в руку, богатырь воспользовался возникшим замешательством, чтобы разобраться с тем, кто отведал кнута. Затем кто-то, обошедший его сзади, ударил кнутом его самого, под колени. Ноги обожгло чудовищной болью, но Руслан устоял. Сонная дымка, словно окружавшая его с момента выезда из полянской веси, наконец-то спала. Богатырь осерчал и начал рубиться в полную силу, не обращая внимания на старые и новые раны и черпая из своего тела последние силы. Первым делом он снес голову тому, что с саблей. Затем быстрыми очными ударами уложил еще троих. Собравшиеся было на подмогу товарищам притормозили, видя семь трупов. Руслан понял, что если не продолжит бой прямо вот сейчас, не медля ни мига, то силы оставят его, и тогда - неминучая погибель. И в то же самое время он вспомнил, что у него тоже есть свой "запасной полк". Нашарив в кармане ларчик размером с орех, Руслан швырнул его под ноги цыганам и побежал на них. Ударившись оземь, ларчик принял свои первоначальные размеры и придавил ноги двоим вечным бродягам, так и не успевшим понять, что с ними случилось. Крышка ларя откинулась, из него вылезли одинаковые братья Эйты, как окрестил их про себя Руслан.