Обещание тигра
Шрифт:
Тем временем я почти ежедневно получала письма от Дирена. В них он пространно и цветисто описывал нашу будущую совместную жизнь, и, хотя мои ответные послания оставались краткими и почти вызывающе сдержанными, письма Дирена постепенно становились все теплее, человечнее и задушевнее. Однажды утром я улизнула от Хаджари через потайной коридор, ведущий в сад, отыскала уединенную скамейку и, комкая в руках последнее письмо Дирена, погрузилась в невеселые размышления о том, что же я делаю с этой несчастной семьей. Тут меня и нашел Кишан.
– Джесубай?
Он сел рядом со мной, взял смятый листок из моей руки. Разгладив его на своем бедре, Кишан прочитал:
Моя дражайшая Бай!
Месяцы нашей разлуки истерзали меня. Как бы я хотел быть сейчас рядом с тобой! Вопреки требованию матери, я намерен вернуться домой сразу после посещения этого города, не заезжая в последние несколько мест. Я могу приехать раньше, чем ты получишь это письмо, дорогая. Знай же, что каждый раз, закрывая глаза, я вижу тебя. Наверное, я счастливейший из смертных, ибо помолвлен с самой прекрасной женщиной на земле. Когда я вспоминаю, как солнце сияет на твоем лице…
Кишан перестал читать, листок поник в его руке.
– Кишан? – тихо позвала я. – Кишан, скажи что-нибудь!
Но он молчал. Потом, бросив на меня всего один быстрый взгляд, Кишан вскочил и, не оглядываясь, зашагал в сторону садового лабиринта.
– Куда ты уходишь? – крикнула я вслед, но он уже скрылся за кустами.
Я отыскала его только в центре лабиринта. Кишан стоял спиной ко мне у фонтана, упершись руками в край чаши, он не обернулся даже, когда заговорил.
– Бай? – тихо переспросил он. – Он называет тебя «Бай»?
– Да. Нет. Я никогда не просила его так делать.
– Но ты не возражаешь!
Я не знала, что ответить. Иша с детства звала меня Бай, и мне нравилось это имя. Для меня оно было чем-то вроде нашей общей тайны. Таким именем меня мог называть только тот, кто любит.
Наконец я тихо пролепетала:
– Я бы предпочла, чтобы он не называл меня так.
Приблизившись к Кишану сзади, я еле слышно заговорила снова.
– Я знаю, что ты называешь своего брата Рен, но я всегда обращалась к нему только полным именем – Дирен. Честное слово, мне было бы неловко называть его как-то иначе!
Так, издалека и намеками, я пыталась подсказать Кишану, что люблю совсем не его брата. Но он по-прежнему не смотрел на меня, поэтому я продолжала лепетать.
– Мой отец всегда говорил, что уменьшительные имена существуют только для черни. – Я невольно поморщилась, услышав свои слова со стороны. Они прозвучали жестоко и грубо, кроме того, это было совершенно не то, что мне следовало сказать. Выходит, только что я невольно оскорбила Кишана и его семью!
– Он вот-вот вернется домой, – глухо сказал Кишан.
– Да, – ответила я.
– И ты выйдешь за него.
– Разве это не то, о чем договорились наши семьи?
– Это…
– Что это?
– Это то, чего ты хочешь? – Кишан обернулся ко мне, протянул руку и пробежал кончиками пальцев
В его устах мое имя прозвучало как ласка. Я вся затрепетала и, хотя мы ни на шаг не приблизились друг к другу, почувствовала, как разделявшее нас расстояние исчезло. Сам воздух сомкнулся вокруг, согревая меня.
– Я… – Губы задрожали, и я опустила голову, не в силах оставаться самой собой под его испытующим взглядом. – Не люблю его, – еле слышно прошептала я наконец.
Кишан с шумом втянул в себя воздух. Он провел пальцами вдоль овала моего лица, взял за подбородок и приподнял голову так, что я вновь утонула в золоте его глаз.
– Значит, ты любишь кого-то другого?
Я безмолвно кивнула.
– Скажи мне, – попросил Кишан, а я, словно зачарованная, смотрела, как его губы произносят слово за словом. Мое сердце колотилось так сильно, что я изнемогала от напряжения и уже не могла сосредоточиться ни на чем, кроме незнакомого томления во всем теле. Мысли путались, язык не слушался, но я все-таки сумела еле слышно прошептать:
– Я бы хотела быть твоей невестой.
Удар сердца, еще один – несколько мгновений, в течение которых меня бросало то в жар, то в холод. Но вот он улыбнулся – солнце, тепло и безмолвные обещания, заключенные в одном лице. Не успела я опомниться, как Кишан прильнул губами к моей открытой ладони и поцеловал нежную кожу. Вот его губы стали медленно подниматься к моему запястью, а потом и вторая моя рука очутилась в его ладонях.
Сладкий туман, окутавший разум, стал еще гуще, я вся превратилась в чувства и ощущения. Мне хотелось только одного – еще больше. Больше его губ. Его тепла. Больше его самого. Он перешел к моей шее, когда я наконец обрела способность слышать. Оказывается, все это время Кишан говорил. Сейчас он клялся, что немедленно поговорит с моим отцом.
Я уперлась руками в грудь Кишана и оттолкнула его изо всех сил. Стоило мне сделать резкий шаг назад, как я ощутила отсутствие его тепла, и мне показалось, будто отец своими чарами заморозил кровь в моих жилах.
– Нет, – прошептала я.
– Что значит – нет? – переспросил Кишан, смущенный и потрясенный ничуть не меньше, чем я.
– Мы должны быть очень осторожны! Мой отец… о, он очень жестокий человек.
Лицо Кишана окаменело.
– Я больше не позволю ему обижать тебя, Джесубай!
– Пожалуйста, только… только позволь мне сначала самой поговорить с ним! Может быть, я смогу уговорить его. – Поймав недоверчивый взгляд Кишана, я поспешила добавить: – Даю слово, что постараюсь придумать, как мы можем быть вместе!
– Но Рен очень скоро вернется. Если мы хотим изменить условия твоего замужества, это нужно сделать немедленно!
– Я сейчас же напишу ему! – Я взяла руки Кишана в свои, поцеловала его пальцы. – Прошу, Кишан, пусть все это пока останется нашей тайной!