Обещание
Шрифт:
«Крису, — прочла Мэлани. — Навсегда. С Любовью, Эм». Она положила часы назад на атласную подушку и достала чек. Внизу была дерзкая приписка для служащих магазина: «Подарок — секрет. Когда будете звонить, просто попросить к телефону Эмили. Ничего не передавать». Мэлани подумала: «Все понятно: любовь-морковь. Но зачем держать в тайне?»
Потом Мэлани увидела цену.
— Пятьсот долларов? — воскликнула она.
— Золото пятьсот восемьдесят пятой пробы, — поспешно заверила продавец.
— Ей было всего семнадцать лет! — заявила
Донна замялась, явно испытывая неловкость.
— Часы оплачены полностью, — протянула она, словно идя на уступки. — Возможно, вы захотите вручить подарок человеку, о котором думала ваша дочь?
И тут Мэлани осенило. Это был подарок Крису на день рождения, нечто особенное на восемнадцатилетие. На взгляд Эмили, ради такого события не грех потратить все заработанные за лето деньги.
Мэлани взяла футляр и понесла его в машину. Села и стала смотреть в лобовое стекло — перед глазами все еще стояла невероятно ироничная надпись. «Навсегда».
А еще Мэлани задавалась вопросом: зачем Эмили заказывала Крису на день рождения часы, если — по его словам — они собирались покончить с собой?
Мэлани уже взялась за ручку двери, когда зазвонил телефон. Она ворвалась в дом, в глубине души надеясь, что звонит Донна из ювелирного магазина, чтобы сказать, что это ошибка, это другой Крис, другая Эмили и…
— Да?
— Миссис Голд? Это Барри Делани из генеральной прокуратуры. Мы беседовали с вами на прошлой неделе.
— Да, — сказала Мэлани, роняя часы на стол. — Я помню.
— Я подумала, что вы захотите знать… — продолжала Барри. — Большое жюри сегодня назвало Кристофера Харта виновным в убийстве первой степени.
Мэлани почувствовала, как подкосились ноги, и медленно опустилась на пол.
— Понятно, — протянула она. — А он… а слушание?
— Завтра, — ответила Барри Делани. — В окружном суде Графтона.
Мэлани записала адрес в блокнот, в который заносила списки покупок. Она слышала, что прокурор продолжает говорить, но не могла понять ни слова и мягко опустила трубку на рычаг.
Взгляд ее упал на футляр. Очень осторожно она взяла с атласной подушки часы и провела большим пальцем по циферблату. Сегодня у Криса день рождения. Она знала день его рождения, как день рождения собственной дочери.
Мэлани представила, как Гас с Джеймсом и даже Кейт сидят за широким столом из вишни, их разговоры сплетаются в огромные узлы. Представила, как Крис встает и наклоняется над тортом, свет мерцающих свечей смягчает черты его лица. При других обстоятельствах и Мэлани, и Майкл, и Эмили были бы среди приглашенных.
Мэлани так сильно сжала часы, что они впились ей в ладонь. Она почувствовала, как внутри растет ярость. И сдержать ее нельзя. Гнев миновал сердце, проник сквозь кожу, пустил толстый, как третья
Все должно быть идеально.
Гас отошла от стола, потом вновь приблизилась, чтобы поправить салфетку. Хрустальные бокалы застыли в ожидании, нарезанная ветчина спиралью извивалась на сервировочном блюде. Тончайший фарфор, который пылился в сундуке за исключением Дня благодарения и Рождества, выстроился при полном параде: соусник и все остальное. Когда Гас выходила из столовой, чтобы позвать семью к столу, она старалась себя убедить, что они отмечают не очередной год жизни человека, который хотел покончить счеты с жизнью.
— Ну же! — крикнула она. — Ужин готов!
Джеймс, Крис и Кейт вышли из гостиной, где смотрели вечерние новости. Кейт, размахивая руками, рассказывала о шаре величиной с «шевроле», который в рамках школьного научного эксперимента наполнили гелием и подняли в воздух.
— Шар, возможно, долетит до Китая, — бурно радовалась она. — Даже до Австралии.
— Он не пролетит даже квартал, — пробормотал Крис.
— Пролетит! — закричала Кейт, потом замолчала и опустила глаза.
Крис перевел взгляд с сестры на родителей и с большей, чем требовалось, силой шлепнулся на стул.
— Ну, — спросила Гас, — разве не красота?
— Посмотри на торт, — вторил Джеймс. — С кокосовой стружкой.
Гас кивнула.
— С клубникой.
— Правда? — спросил Крис, помимо воли поддаваясь искушению. — Ты испекла его для меня?
Гас кивнула.
— Не каждый день человеку исполняется восемнадцать лет, — ответила она. Посмотрела на ветчину и морковь, на сладкий картофельный пирог. — По правде говоря, в честь такого события можем начать с торта.
Глаза Криса заблестели.
— Ты права, мама, — произнес он.
Гас взяла коробку спичек, лежащую у блюда с тортом, и зажгла девятнадцать свечек — одну на счастье. Ей пришлось трижды чиркать спичками, она обожгла себе кончики пальцев, пока зажгла все свечи.
— С днем рождения! — пропела она, а когда никто не подхватил песню, встала, уперла руки в бока и нахмурилась. — Если хотите есть торт, вы должны петь.
На этот раз ее поддержали Джеймс и Кейт. Крис взялся за вилку, готовый схватить первый кусочек.
— Каково оно, когда тебе стукнуло восемнадцать? — спросила Кейт.
— Чувствуешь себя совершенно по-другому. Артрит начинает пошаливать, — пошутил Крис.
— Очень смешно. Я имела в виду, ты, например, чувствуешь себя умнее? Взрослее?
Крис пожал плечами.
— Теперь меня могут призвать в армию, — ответил он. — Вот и вся разница.
Гас открыла было рот, чтобы сказать, что в настоящий момент, слава богу, нет войн, но потом поняла, что это неправда. Война происходит внутри самого человека. Если США никуда не вводили свои войска, это еще не значит, что Крис не воюет.