Обещание
Шрифт:
* * *
В. Бокову
Пахнет засолами,
пахнет молоком.
Ягоды засохлые
в сене молодом.
Я лежу,
чего-то жду
каждою кровинкой,
в темном небе
звезду
шевелю травинкой.
Все забыл,
все забыл,
будто напахался,—
с кем дружил,
кого
над кем надсмехался.
В небе звездно и черно.
Ночь хорошая.
117
Я не энаю ничего-
ничегошеньки.
Баловали меня,
а я —
как небалованный,
целовали меня,
а я —
как нецелованный...
1957
* * *
Беда не в том, что пишешь мало,—
но мало любишь ты людей.
Ты вяло пил, женился вяло
и вяло заводил детей. '
Вступил ты в лермонтовский возраст.
Достигнешь пушкинского ты.
Но где же внутренняя взрослость,
но где же мужества черты?
Живешь, ненужностью обросший,
и уж который год подряд
не говорят: «Поэт хороший» —
«Хороший парень» говорят.
Но отчего с людьми плохими
хороший парень водку пьет
и с пожеланьями благими
пальто начальству подает?
Талант на службе у невежды,
привык ты молча слушать ложь.
Ты раньше подавал надежды —
теперь одежды подаешь.
Глядишь ты как-то воровато,
и не рассказывай мне, брат,
что это время виновато,
а ты совсем не виноват.
Забыв обет поры начальной,
ничто, как прежде, не любя,
проходишь, словно вор печальный,
себя укравший у себя.
И, как беды возможной признак,
кричащей полный немоты,
со мной всегда твой грустный призрак,
и он не даст мне стать, как ты.
* * *
Меня обнимали,
а чаще —
нет, |
меня понимали;
а чаще —
нет.
Я жизнь обожаю
и жизни грублю.
Ее обижаю
и, значит, люблю.
Навечно,
навечно,
на все времена
она мне невеста,
она мне жена!
Когда же я лягу,
пожить не успев,
пошлю я их к ляду
жалетелей всех.
Глаза я закрою
и руки сложу.
Жене моей —
жизни
спасибо скажу.
Спасибо,
спасибо,
что был я любим,
что нс был красивым,
но был молодым...
1957
* * *
Ах, что я делал, что я делал,
чего хотел, куда глядел?
Какой неумный меткий демон
во мне заноечиво сидел?
Зачем ты жизнь со мной связала
с того невдумчивого дня?
Зачем ты мне тогда сказала,
что жить не можешь без меня?
Я ничего не вспоминаю —
теперь мы с памятью враги.
Не так я жил. Как жить — не знаю
и ты мне в этом помоги.
1955
* * *
Я жаден до людей,
и жаден все лютей.
Я жаден до портных,
министров и уборщиц,
до слез и смеха их,
величий и убожеств!
Как молодой судья,
свой приговор тая,
подслушиваю я,
подсматриваю я.
И жаль, что, как на грех,
никак нельзя суметь
подслушать сразу всех,
все сразу подсмотреть!
1957
* * *
А что поют артисты джазовые,
в интимном,
в собственном кругу,
тугие бабочки развязывая?..
Я это рассказать могу.
Я был в компЗкии джазистов,
лихих,
похожих на джигитов.
В тот бурный вечер первомайский
я пил
с гитарою гавайской
и с черноусеньким,
удаленьким
в брючишках узеньких
ударником.
Ребята были
как ребята.
Одеты были небогато,
зато изысканно и стильно,
и в общем
выглядели сильно...
И вдруг,
и вдруг они запели,
как будто чем-то их задели,
ямщицкую,