Обещания и Гранаты
Шрифт:
— Почему бы вам двоим не присесть, — предлагает Кармен, указывая на диван, с которого мы только что встали.
Ее голос, как гвозди по классной доске, заставляет мою руку дернуться в сторону Елены, зудя, чтобы звук прекратился раз и навсегда.
— Нет, спасибо. — Мой рот приоткрывается, чтобы сказать то же самое, но комнату заполняют слова Елены, вызывающие шокированный взгляд ее матери.
— Неужели Кэллум испортил манеры моей милой, невинной дочери? — говорит Кармен, свирепо глядя на меня. — Присаживайся, bambina. Прояви немного уважения
— Так же, как ты уважала мой брак, распространяя слухи и лгала таблоидам о его природе?
Нахмурившись, Кармен некоторое время ничего не говорит, и я практически вижу, как в ее мозгу крутятся шестеренки, придумывая, как ей поменяться ролями и выставить себя жертвой.
У нее этот гребаный блеск в глазах; тот, который вспыхивал каждый раз, когда она появлялась в любом доме, который я снимал, рыдая с размазанной по щекам тушью, умоляя меня простить ее за слабость, когда дело касалось ее мужа.
Это всегда было «Детям нужен папа» и «Он выследит меня и убьет, если я уйду». Все что угодно кроме правды, которая заключалась в том, что она никогда в действительности не собиралась оставлять Рафаэля.
У нее был свой торт, и она тоже хотела его съесть.
— Я не уверена, что именно твои сестры рассказали тебе о моей реакции на твою… бурная свадьбу, но уверена, что это сильно преувеличено. — Кармен устраивается в мягком кресле, закидывая одну ногу на другую, стратегически закатывая лодыжку, чтобы ее нога казалась длиннее через разрез халата. — Возможно, если бы ты отвечала на мои звонки и смс, Елена, ты бы об этом знала.
— У меня есть сообщения, в которых говорится о том, как ты хочешь спасти меня, — говорит Елена, потянув телефона, откуда из чашечки бюстгальтера, открывая поток текстов. Она пролистывает их, зачитывая вслух каждую просьбу и обещание Кармен.
— Ты хочешь сказать, что я была не оправдана, учитывая все обстоятельства? Тебя вырвали с корнем из твоей жизни. Матео… — Она понижает голос, хотя никто вокруг ничего не собирается говорить. — Мертв. Я беспокоилась за твою безопасность.
— Я никогда не была в опасности. Папа подписал долбаное свидетельство о браке.
Бокал с вином Кармен останавливается на пути к ее красным губам, брови приподнимаются.
— Scusi (п.п.: от итал. Извини)?
— Боже, разве он тебе не сказал? — спрашивает Елена, и я внезапно чувствую слабость впервые с момента моего первого удара.
Горло работает, когда она сглатывает, глаза Кармен устремляются ко мне, в них отражается боль, все еще пытающаяся окликнуть меня.
— Это правда. — Я пожимаю плечами, игнорируя боль, скопившуюся в ее радужках.
Поставив свой бокал на кофейный столик перед собой, она прижимает пальцы к губам, ее взгляд блуждает, расфокусировавшись, когда она погружается в свои мысли. Вероятно, пытается понять, как она может использовать эту новую информацию против нас.
— Это невозможно, — наконец решает она, слегка покачав головой. — Твой отец просто так не позволил бы тебе выйти замуж за Кэллума.
— Ну, мама, он позволил, и когда Кэллум снова уедет из Бостона через несколько дней, я вернусь с ним, — огрызается Елена, ее тело выпрямляется, как лента, которую растягивали слишком тонко, слишком много раз.
Кармен моргает.
— Ад какой-то.
Не давая ей сказать больше ни слова, Елена разворачивается на каблуках и выходит из комнаты. Секундой позже входная дверь с грохотом закрывается, эхом отражаясь от потолка.
Стиснув зубы, Кармен пристально смотрит на меня. Она вскакивает на ноги, и я поднимаю руку, останавливая ее.
— Я бы не советовал подходить ближе.
— Что ты собираешься делать? Убить меня? — Смеясь, она проводит дрожащей рукой по волосам, высвобождая несколько прядей из того места, где они застряли в воротнике ее халата. — Удачи в том, чтобы Елена простила тебя.
Мои руки вибрируют, пальцы сгибаются вокруг пустого воздуха, когда я делаю шаг вперед. Обычно у меня нет особого желания причинять вред; для меня это всегда было скорее необходимостью, способом поддерживать определенный уровень уважения среди моих сверстников и в течение долгого времени единственным источником дохода и связей.
Я не люблю легкомысленно отнимать жизни. Это похоже на жульничество.
Я хочу, чтобы люди заслужили свою смерть от моих рук. Это делает их мольбы о пощаде гораздо более приятными, когда им отказывают.
И хотя Кармен определенно заслужила свое место в Аду, по крайней мере, по моему мнению, на самом деле у меня нет причин уничтожать ее.
Неважно, как сильно мои кости болят из-за этого шанса.
— Она бы просила, — говорю я ей, уголки моих губ приподнимаются. — Пара скачков на моем члене, и она бы совсем забыла о своей холодной, мстительной сучке матери.
Кармен только ухмыляется, и этот жест приводит меня в бешенство. Мои волосы встают дыбом, жар прокатывается по моей спине, как огонь по травянистому полю, в то время как желание обхватить пальцами ее горло и сжимать до тех пор, пока ее глаза не вылезут из орбит, становится немного подавляющим.
Я щипаю себя за бедро, пытаясь успокоить кровь, напоминая себе, что она просто делает все это нарочно.
— Ты не сказал ей, не так ли? — спрашивает она, выгибая бровь. — Я отдаю тебе должное, она очень податливая девушка. Нетерпеливая и готовая, такой ее воспитал Рафаэль. Но я не думаю, что она простила бы тебя за то, что ты спал с ее матерью.
— Скажешь ей, и я перережу твою гребаную глотку.
Прищелкнув языком, Кармен отворачивается и возвращается к креслу. Она берет свой бокал с вином, делает большой глоток, садится и снова скрещивает ноги.
— Как бы я ни была уверена, что тебе бы этого хотелось, мы оба знаем, что ты этого не сделаешь. Я знаю этот взгляд твоих глаз, Кэллум. Ты заботишься о Елене. Более того, тебе небезразлично, что она о тебе думает, и я знаю, мы оба знаем, что из чего-то подобного пути назад нет.