Обещания, которые мы собирались сдержать
Шрифт:
Но это неважно. Я приму любую частицу его заботы и чувства ко мне и буду наслаждаться этим всегда. Я не знаю, сколько еще пробуду в этом мире, и боюсь, что эти моменты иссякают. Скоро меня не станет.
И Спенсер будет жить дальше.
Эта мысль слишком болезненна, чтобы ее обдумывать, поэтому я выбрасываю ее из головы.
— Могу я тебе кое в чем признаться? — спрашиваю я его, мой голос затихает в тишине комнаты.
Он переворачивает нас обоих так, что мы лежим на боку, лицом друг к другу. —
Я делаю глубокий вдох, желая выложить все свои настоящие секреты.
Моя мать ненавидит меня.
Контролирует меня.
Я почти уверена, что она пытается меня убить.
Вместо этого я говорю что — то другое. Что — то бессмысленное и ожидаемое от взбалмошной, безрассудной Сильви Ланкастер.
— Когда я выйду замуж, я хочу надеть красное платье.
Я чувствую, как он улыбается. Это моя любимая черта в Спенсе. Когда он счастлив, он дает знать об этом всему миру. Он не скрывает свои эмоции, как я.
— Я не думаю, что твоя мама одобрит это.
— В этом — то и дело. — Я поднимаю голову, чтобы посмотреть в его темные глаза. — Я бы надела красное, чтобы разозлить ее.
— Как насчет черного? — Он поднимает бровь.
Я качаю головой. — Она бы этого ожидала. Возможно, она даже притворится, что ей это нравится. А вот красный? Она бы его возненавидела. Это один из ее наименее любимых цветов.
— Я никогда не видел, чтобы ты носила красное.
— Из — за моей матери.
— Она контролирует, что ты носишь?
Она контролирует каждый аспект моей жизни.
Но я этого не говорю.
— Однажды я наткнулась на фотографию в интернете. Красивая блондинка сидит на стуле в окружении группы дебоширов в утренних нарядах. Правильные пальто, шляпы и серебряные кокарды. На ней было великолепное, яркое красное платье с такой же красной фатой. В руках у нее были красные розы и зеленый плющ. Красные розы в ее волосах. Боже, это было потрясающе. — Я сжимаю губы, чтобы заставить себя замолчать. Я бредила. А ему все равно.
Хотя я говорю о свадьбе. Ему шестнадцать. Мне пятнадцать. Мы никогда не поженимся. Я даже не думаю, что доживу до двадцати.
— Что это была за женщина? — спрашивает он после того, как я молчу по крайней мере минуту.
— Какая — то британка, которая вышла замуж за поп — звезду в середине восьмидесятых. Неважно, кто это был, просто это платье. Когда — нибудь я выйду замуж, и на мне будет копия этого платья, — яростно говорю я.
— Даже если твоя мама будет его ненавидеть?
— Особенно если она его возненавидет.
Его пальцы скользят под мой подбородок, наклоняя мое лицо вверх, чтобы его рот оказался на моем. Поцелуй перехватывает мое дыхание.
В нем есть эмоции. Глубина, которую я, кажется, никогда раньше не чувствовала. Поцелуй похож на клеймо. Отпечаток на моей душе. Драматичный, совершенный, сладкий и чудесный.
Я могла бы умереть от счастья после такого поцелуя.
Спенсер отстраняется первой, медленно. Почти неохотно. Он касается уголка моего рта, его большой палец нежно касается моей кожи, и я открываю глаза, чтобы увидеть, что он смотрит на меня, его темный взгляд горит.
Мы молоды. Я знаю, что молоды, но я так много чувствую, когда он так смотрит на меня. Как будто я — его все.
— Если бы мы поженились, я бы хотел, чтобы ты надела красное платье.
Я смеюсь, чтобы разбавить серьезность разговора. — Мы не собираемся жениться.
Он молчит.
— Я умру раньше, чем закончу школу.
Его большой палец прижимается к моим губам, фактически заставляя меня замолчать. — Прекрати говорить такую чушь. Ты не умрешь, Сил.
— Верь во что хочешь. — Я знаю правду, вот что я хочу добавить, но не делаю этого.
— Мы все умрем, но до этого еще далеко. Тебе всего пятнадцать.
— И вот ты здесь, лежишь со мной в постели, пытаясь почувствовать меня. — Я дразнюсь, отчаянно пытаясь изменить направление нашего разговора.
Его рот приподнимается в кривой улыбке. — Тебе это нравится.
— Слишком, — с готовностью соглашаюсь я, наклоняясь к нему, прижимаясь ртом к его рту, но он надавливает рукой на мое плечо, останавливая меня.
— Просто не говори все время о смерти. Меня это пугает, — говорит он, его голос мягкий.
Я смотрю на него, ненавидя, что он хочет отнять это у меня. Это единственное, что помогает мне пройти через все это. Облегчение моей ситуации. Либо я шучу над этим, либо тону в своих переживаниях каждый раз, когда остаюсь одна, что бывает слишком часто.
— Ты не умираешь, — продолжает он, повторяя про себя. — Я знаю, что нет. Врачи выяснят, что с тобой не так, и устранят проблему. Твоя мама старается изо всех сил.
Мне хочется смеяться. Действительно, старается изо всех сил.
Чтобы убить меня.
Больше нет ни смеха, ни споров, ни протестов. Вместо этого я целую его, утопая в его вкусе, движении его языка, ощущении его рук, скользящих вверх и вниз по моему телу. Я теряю себя в нем, зная, что скоро найду себя.
И я снова стану несчастной.
Глава 25
Спенсер
— Это очень… — Я оглядываю террасу у моей квартиры, не находя слов, чтобы описать, насколько Сильви полностью преобразила это пространство.
— Женственно? Элегантно? — с надеждой спрашивает Сильви.