Обесточенный
Шрифт:
— Я – Нина.
— Меня это не волнует, — сказал я. — Есть проблемы?
Нина обняла меня за шею и потерлась своим податливым телом об меня. Мой член стал набухать, и я обхватил ее аппетитный зад обеими руками. Она пожала плечами.
— Вовсе нет.
— Хорошо, — сказал я, прижимаясь своими губами к ее и целуя твердо и решительно, пока она не всхлипнула под напором моего рта и не ухватилась за мою рубашку. Приподняв одну ногу к моему бедру, потерлась об меня своей скрытой джинсами киской.
— Я хочу, чтобы ты встала на колени, — произнес я, схватив ее за яркие волосы.
Нина
— Соси, — приказал я.
Держа в одной руке свой член за основание, а в другой – волосы Нины, я проталкивал свой затвердевший ствол до самого ее горла. Она стонала с членом во рту, прекратив сосать. Очевидно, Нина не в первый раз делала кому-то глубокий минет.
Я не мог позволить ей перехватить инициативу. Одной рукой придерживая ее за затылок, я трахал ее, прижавшись бедрами к ее рту, в то время как она, расположив руку у себя между ног, потирала свой клитор. Слюна стекала по ее щеке, спускаясь вниз по шее и декольте, каждый раз, когда я вытаскивал член из ее рта.
Я приподнял ее голову, заставив посмотреть на меня, и сказал, чтобы она сняла одежду и склонилась над диваном. Нина улыбнулась, опьяненная желанием, и быстро стянула с себя футболку, обнажая красивые, сочные сиськи. Прежде чем позволить ей стянуть джинсы, я по очереди пососал ее соски. Она задохнулась от желания.
Когда Нина, наконец, начала стягивать с себя обувь, я остановил ее. Этого не требовалось. Я не планировал надолго оставаться здесь. Вместо этого я нагнул ее над диваном и стал водить членом по ее возбужденной киске. Гладкая головка дразнила ее, скользя вверх и вниз, размазывая ее влагу, пока она не стала умолять меня войти в нее.
Затем быстро натянув презерватив, я внял ее мольбе и вогнал свой член в Нину на всю длину одним грубым толчком. Она закричала, уткнувшись в диванные подушки, не прекращая стонать, пока я входил в нее сзади. Каждый вскрик прерывался отчаянным, ритмичным вздохом и простой, повторяющейся фразой: «О, Боже, о, Боже...».
С закрытыми глазами я обхватил ее за талию и вогнал в нее свой член так глубоко, как было можно. Самый лучший способ забыть все, что меня беспокоило. Сегодняшний день не стал исключением. Чувствовать ее киску на моем члене было подобно раю. Ее прекрасная задница, прижимающаяся ко мне во время каждого толчка, была великолепна. Вскоре я уже не слышал криков Нины, потерявшись в наслаждении от ее возбуждения, пока не достиг оргазма.
Склонившись, с рычанием, я схватил Нину за волосы и грубо потянул, проникая в нее глубже с каждым толчком. Молитва Нины смешалась с дыханием, превратившись в шепот. Должно быть, она тоже была на грани.
После того, как я из нее вышел, то нашел ванную, чтобы умыться и выбросить презерватив. Я сполоснул лицо, намерено игнорируя смотрящее на меня из зеркала отражение. Когда я вышел, Нина все еще не оделась,
Они обе замолчали и посмотрели на меня, когда я вошел.
— О, привет, — сказал я.
Мой желудок напрягся от неожиданного вторжения. Мне просто захотелось поскорее убраться отсюда.
Новенькая смотрела на меня широко распахнутыми глазами, стоя с открытым ртом.
Бл*ть. Я знал этот взгляд. Нина не поняла кто я, но ее соседка, черт возьми, узнала.
— Спасибо, — сказал я Нине, протянув руку. — Я пойду.
— Подожди, я даже не...
— Ты Ноа Харди, — прошептала соседка Нины. А затем добавила, уже громче. — О, мой Бог, это ты!
Нина недоуменно уставилась на свою соседку, а затем повернулась ко мне.
— Кто он?
Это было слишком неприятно, поэтому я просто, молча, прошел мимо них, оставив Нину с подругой обсуждать новый сексуальный трофей, а сам запрыгнул в грузовик и завел мотор, стараясь скорее добраться до дома.
***
Впервые за десять лет я не знал, что, черт возьми, мне делать. Мне не нужно было дотемна торчать на студии; не нужно было разбирать все, готовясь к поездке по США или Европе; не было намечено часовых интервью с дотошными журналистами, чтобы продвигать новый альбом. У меня ничего не было. Мой телефон, который обычно разрывался от звонков так, что мне приходилось оставлять его дома или в автобусе, теперь молчал. Полагаю то, что говорят о славе и друзьях в хорошие дни, правда.
К счастью, я никого не подпускал близко. Лишь братьев по группе. А иногда даже и их. Отсутствие «вешалок», старающихся замутить со мной ради собственной выгоды, травки или перепиха, меня не огорчало. Хотел бы я сказать тоже о молчании со стороны Эша и Джеффа. Молчании Дюка... что еще, черт возьми? Этот ублюдок долго ждал, когда я оступлюсь.
Я все еще не мог привыкнуть к тишине собственного дома. Это место не чувствовалось «моим», слишком мало времени проведено здесь. Вам не понять, как привычен шум, до тех пор, пока внезапно не наступит тишина. Ты стоишь, удивляясь, что, бл*ть, произошло? И смутно ощущаешь, как кто-то преследует тебя, желая сожрать. Так сейчас я себя и чувствовал. Независимо от того, чем пытался себя занять. Я беспокойно ходил из угла в угол, пока не стало слишком тяжело.
Я выглянул в окно. Меня встретило затянутое серыми тучами небо. По стеклу уже стучали дождевые капли. Мне нравилась гроза. Захотелось прогуляться.
Я достал из гардероба рваные джинсы, которые попались мне под руку. Еще нашел чью-то футболку. Определенно, не мою. Затем схватил серое худи и накинул на плечи кожаную куртку. Перед выходом, быстро взглянув в зеркало на накинутый капюшон, почувствовал себя лучше. Тяжело мускулистому рокеру, покрытому татуировками, являющемуся по совместительству международной звездой, передвигаться по миру незамеченным. Прежде я не боялся выходить, но сейчас начинал понимать агорафобов.