Обет молчания
Шрифт:
Немного поколебавшись, Мадлен назвала отель, в котором проживала ее бывшая подруга.
– Хорошо, тут совсем рядом. Садитесь в машину.
– А что же делать с этой? – растерялась археолог.
– Не волнуйтесь, я все улажу. Давайте ключи!
Через десять минут машина остановилась у милого дома, на котором висела вывеска «Отель Pompeii Domus».
– Приехали, – инспектор указал на вход. – И все же жаль, что вы отказались пойти со мной.
– Может… как-нибудь в другой раз, – замялась Мэд. – Спасибо, что подвезли. Благодарю! До завтра!
Молодая
– Знаете, что я вам скажу, моя милая леди, никуда вы не пойдете. Я отвезу вас к врачу. И точка!
– Все нормально, синьор дю Белле, – взяв себя в руки, упрямо заявила Мадлен и, хлопнув дверцей, поспешила ко входу отеля.
– Упрямая, – буркнул инспектор, провожая ее взглядом. – Настоящий осел… но, будь я проклят, чертовски привлекательный осел.
Грейс упаковывала разбросанные на кровати вещи в чемодан. Не дождавшись звонка бывшей сокурсницы и решив, что ту попросту не заинтересовало ее предложение, а может, старые обиды перевесили чашу весов, женщина решила покинуть это богом забытое место как можно скорее.
– Ноги моей тут не будет, в этой дыре, – яростно запихивая кое-как блузки и брюки, бормотала она себе под нос. – Подумаешь! Фифа какая… вся такая неприступная. Какая же я была дура, что приехала сюда. Примчалась на всех парах! И что я получила взамен? Ее фырчанье и недовольство? Да что она из себя представляет? Корчит великого ученого, а, в конечном счете… пустышка! Я же предлагала… я хотела поделиться с ней славой! Сделать ее знаменитой на весь мир! Но меня отхлестали по щекам. Надо мной посмеялись! Ничего… смеется тот, кто смеется последним. Я еще утру нос этой зазнайке.
В ту же секунду египтолог услышала стук в дверь.
– Chi e'? – крикнула женщина недовольным голосом. – Non sono ancora pronta[22].
– Можно войти? – услышала она голос бывшей подруги. – Я не отвлекаю тебя? Я буквально на минуту.
Обернувшись, Грейс увидела стоящую в дверях Мадлен.
– Мэд? Ты? – не в силах скрыть изумления, спросила Эванс, но, взяв себя в руки, уже пренебрежительным тоном продолжила: – Чего ты тут забыла? Ну заходи, раз пришла. Правда, времени у меня совсем немного. Через четверть часа приедет такси, а я еще не успела собраться.
– Наш разговор не займет много времени, – усаживаясь в кресло, успокоила ее археолог. – Я задам тебе пару вопросов и уйду.
– Что ж, – хмыкнула бывшая подруга и продолжила сборы. – Валяй!
– Во-первых, вот, возьми. Это письмо твоего брата и его заметки. Думаю, ты хотела бы сохранить их. Я прочла его записку и глянула на фото, хоть ничего и не разобрала на них. О чем идет речь? О каком великом открытии говорит Гарри?
– А какая уже разница? – окрысилась бывшая подруга. – Спрашиваешь из чистого любопытства или из вежливости? Что… захотелось-таки погреться в лучах славы?
– Ни то, ни другое, ни третье.
– Тогда зачем тебе это знать? Теперь это моя проблема. А мои проблемы тебя не касаются.
– Хорошо, как скажешь, – поднимаясь из скрипучего кресла, произнесла молодая женщина. – Больше не пристаю. Не хочешь рассказывать, не надо. Прощай! Хорошей дороги!.. Была рада повидаться.
Стоя в дверях, Мэд замешкалась.
– Мне очень жаль Гарри, – негромко проговорила она. – Он был искателем приключений и бродягой, и я не разделяла его взглядов, но тем не менее Гарри всегда нравился мне. У него была добрая душа ребенка, хотя и немного избалованного.
Сказав это, археолог хотела уже закрыть за собой дверь, и тут внезапно услышала за спиной всхлипы. Остановившись как вкопанная, Мадлен оглянулась и ошеломленно уставилась на бывшую подругу.
Та сидела на кровати и, закрыв лицо руками, тихо плакала.
– Гресси! – вскричала потрясенная до глубины души молодая женщина.
Она подскочила к бывшей подруге и, присев с ней рядом, по-отечески обняла. Та доверчиво прижалась к ней и залилась горькими слезами.
– Ну… ну… тише, дорогая, тише, – нежно гладя ее по голове, повторяла Мэд, стараясь успокоить сокурсницу. – Все будет хорошо. Все непременно будет хорошо. Иначе и быть не может. Верь! Ты сильная, ты со всем справишься!
– Синьора, вам пора ехать. Такси уже ждет внизу, – услышали женщины голос портье.
Грейс подняла заплаканное лицо и устремила на него непонимающий взгляд.
– Она никуда не едет, – ответила за нее Мадлен. – Синьора остается.
– Но, – запротестовала было та, – мне нужно ехать.
– Ты думаешь, что я отпущу тебя в таком состоянии? И не надейся!.. Вы можете идти. Синьора останется еще на сутки. Спасибо! – повторила Мадлен тоном, не терпящим возражений.
Когда дверь за юношей закрылась, мадам Дюваль вытащила носовой платок из сумки и протянула бывшей подруге.
– У тебя никогда их не было, – с улыбкой проговорила она. – На, держи!
Та лишь улыбнулась в ответ.
– Спасибо, – немного помолчав, отозвалась Грейс, смахнув слезы с лица.
– За что?
– Неважно… просто спасибо!
– Да не за что, – пожала плечами молодая женщина. – На моем месте любой поступил бы так же.
– Наверно, – опустив глаза, ответила ее собеседница.
– Ладно, подруга, выкладывай. Раз ты никуда не едешь, то не имеет смысла играть в молчанку… В какую авантюру влез по твоей милости Гарри?
Через четверть часа Дюваль была уже в курсе всех трагических событий, которые произошли месяц назад и в результате которых из тридцати человек в живых остался лишь брат Грейс, да и то, судя по письму, ненадолго.
– Ясно, – произнесла Мадлен, когда ее собеседница наконец-то замолчала. – То есть помимо тебя и брата, эту находку хотят заполучить еще некие лица, я правильно поняла? Но кто?
– Этого я не знаю. Честно, даже не могу предположить. По всей вероятности, наши недоброжелатели наняли настоящих киллеров, ибо так хладнокровно разделаться со всей группой могли только профессионалы. Гарри повезло, потому что в то время его не было в лагере.