Обет молчания
Шрифт:
– Но боги не предостерегли меня, – сокрушенно покачав головой, произнес пророк. – Мы чем-то прогневили их, раз они отвернулись от нас.
– Неужели наши защитники действительно оставили нас, о Открывающий небесные врата? – простонал жрец храма, закрывая лицо руками. – О боги! Что же нам делать?
– Нечер-Уаб, не стоит поддаваться всеобщей панике, – строго поглядел на приспешника верховный жрец. – Еще не все потеряно. Он молод и горяч и хочет оставить след в истории. Одумается! Это обычная блажь, гордыня. Стоит, во всяком случае, попробовать направить его мысли в другое русло, и все вернется на круги своя.
– В другое
– Лишь то, что есть только один человек, который в состоянии повлиять на него. И если мы сможем умолить его урезонить царя, то тогда восстановится мир и покой в наших землях.
– Но о ком вы говорите? – Онурис-Ма и Нечер-Уаб недоуменно уставились на Открывающего небесные врата.
– Я говорю о Нефертити.
– Жене владыки? – ахнули жрецы храма. – Но почему вы считаете, что он станет ее слушать? Она – женщина, хоть и весьма красивая! Но все же – ЖЕНЩИНА!
– Потому, что СТАНЕТ! – усмехнулся Ур-Сена, загадочно улыбнувшись. – Завтра же попрошу принять меня. И молитесь всемогущему богу нашему Амону, чтобы великая услышала мои увещевания.
В роскошных покоях дворца, благоухающих благовониями, на вырезанной из ливанского дерева и эбонита и расписанной фиванскими художниками кровати на набитых нежнейшей овечьей шерстью матрасах возлежала самая прекрасная из прекраснейших женщин, царица обеих земель – Нефертити. Невдалеке от кровати стояла высокая женщина, ее кормилица и няня, жена советника Эйе. Она держала на руках крохотный пронзительно пищащий сверток.
– Успокой ее, Тии, – нахмурила брови жена фараона и, вздернув носик, продолжила капризным голосом: – Почему ребенок постоянно кричит? Это невыносимо! Может, хочет есть? Смотри, прошло уже четыре месяца, а Меритатон почти совсем не подросла. Должно статься, у кормилицы дурное молоко. Смени ее! Пусть найдут другую, а эту прогони.
– Как вы прикажете, госпожа земли до ее края, – поклонилась няня и удалилась с ребенком на руках.
– Пришел придворный распорядитель-ваятель, владычица радости, – сказала служанка, приблизившись к царице. – Он ожидает вас в передних покоях вместе с великим жрецом.
– А этому что понадобилось в столь ранний час? – сильно удивилась госпожа. – Хорошо… скажи им, что я приму их, но позже. Пусть ждут…
Совершив утренний ритуал и омовения, прекрасная Нефертити приступила к таинствам, во время которых могли присутствовать лишь помощники, обладавшие специальными знаниями, умевшие красивую женщину сделать еще более красивой, ибо только в наилучшем виде подобало появляться перед верными подданными.
Облачившись в облегающее фигуру платье из легкого льна, державшееся на одной лямке, перекинутой через плечо, она надела изысканные украшения, заигравшие в лучах солнца, после чего на голову ей водрузили корону. Служанки украсили прическу владычицы яркими лентами, а на талию и шею прикрепили свежие, нежно пахнущие цветы. Надев на изящную ножку легкие сандалии, Нефертити с гордо поднятой головой проследовала в покои, где ее ожидали ваятель и Ур-Сена. Она вошла в сопровождении свиты в большой зал, украшенный мебелью из ливанского кедра, отделанного слоновой костью поверх листового золота и, не глядя на присутствующих там людей, величественно прошагала к трону, стоявшему у противоположной стены. Сев, владычица перевела глаза на служанку и еле заметно кивнула головой. Девушка подбежала к ваятелю
– Рада видеть тебя, Тхутмос, – обратилась к скульптору Нефертити, – ты наконец-то доделал мой заказ?
– О да, великая владычица радости, – с почтением ответил тот и, сделав знак своим помощникам, продолжил: – Как вы и пожелали… Это всего-навсего образец. Если вы, жена царева великая, одобрите его, то через два месяца я покажу работу во всей красе. Вот, смотрите!
Сняв легкую ткань, Тхутмос явил на свет божий восхитительный бюст царицы. По залу пронесся восхищенный шепот. Сделанная из песочного цвета известняка, в высоком синем венце, раскрашенная голова Нефертити была прекрасна, ибо скульптору удалось передать не только точно схваченные черты утонченного лица, но и выражение царицы – смесь приветливости и неприступности, гордости и жизнерадостности. На придворных смотрело нежное лицо, на котором играла необыкновенная легкая улыбка.
– Прекрасная работа, – удовлетворенно произнесла царица, немного помолчав. – Не зря тебя назначили придворным распорядителем ваятелей.
– Вам нравится, моя царица, владычица обеих земель? – заискивающе глядя на госпожу, спросил Тхутмос.
– Да, ты заслуживаешь моей похвалы. Иди и представь мне свою работу вовремя. И если бюст будет так же прекрасен, как его копия, то награда не заставит себя ждать. Ну а если нет… берегись! Кара небесная настигнет тебя. Как и мой гнев. Иди!
– Я сделаю все, как вы пожелаете, – низко поклонился похолодевший от ужаса скульптор.
Когда ваятель и его помощники скрылись за дверью вместе с драгоценной ношей, царица Нефертити перевела томный взгляд на Открывающего небесные врата.
– Зачем ты здесь, верховный жрец? – обратилась она к нему. – Не в твоих правилах покидать храм в столь ранний час.
– Я пришел, великая владычица радости, чтобы просить выслушать меня и умолять о защите и помощи, – отозвался Ур-Сена, подойдя ближе к трону.
– Умолять о защите? – изумилась жена царя. – Ты просишь помощи? У твоей госпожи? Но почему?
Прекрасная Нефертити была ошеломлена. Никогда еще верховный жрец не разговаривал с ней подобным образом. Обычно он, выказывая ей уважение, был почтителен, но не более. Ур-Сена знал себе цену и вел себя с достоинством, никогда ни перед кем не раболепствуя. Но сегодня… сегодня он выступал в роли просителя, чем и удивил молодую царицу.
– Да, моя госпожа земли до края ее, я, припадая к стопам вашим, пришел с отчаянной мольбой на устах, ибо нас постигло горе.
– Горе? Не понимаю, о чем ты говоришь, – сменив изумление на суровость, ответила Нефертити. – Неужели боги настолько глухи к твоим молитвам и просьбам, что отказались помочь?
– Они глухи к нашим просьбам потому, что разгневались. Разгневались на то, что ваш супруг, великий владыка обеих земель, отрекся от них. Великий Аменхотеп больше не служит нашему могущественному покровителю, не исполняет его волю. Государь наш, живущий правдою, отказывается от его покровительства и не признает больше бога солнца Амона. Более того, он запрещает и нам, и своему народу служить Амону-Ра. Царь, который будет жить вековечно вечно, закрывает храмы, присваивая их сокровища.
– Да, я знаю. Мой великий супруг, владыка обеих земель, так пожелал. И что ты хочешь от меня, верховный жрец? Как я могу помочь твоему горю?