Обет
Шрифт:
— Мы не можем бросить ее одну, — сказал я. — Мы возьмем ее с собой.
Ян улыбнулась.
— Я знала, что ты так скажешь, — сказала она.
Мы взяли Мэи с собой. Я посадил ее на свои плечи, и мы продолжили путь. Девочка была легкой, словно перышко, но я чувствовал на себе груз ответственности за ее жизнь.
По вечерам, когда мы останавливались на ночлег, Тинг рассказывала Мэи сказки на ночь. Ее голос, мягкий и успокаивающий, убаюкивал девочку, и она засыпала с улыбкой на лице.
Знал бы я чем обернется эта история с девочкой — десять раз подумал бы прежде чем оставлять ее у себя.
Глава 13
Каршур
Узкие, кривые улочки, словно нити в затейливом ковре, вымощенные неровным булыжником, отполированным тысячами ног, были запружены пестрой, многоликой толпой, в которой, казалось, можно было встретить кого угодно: от богато одетых купцов, сияющих драгоценностями и важничающих, словно павлины, с караванами усталых верблюдов, груз которых складывался из тюков с драгоценными шёлком и мешков с душистыми специями, до оборванных нищих, протягивающих дрожащие руки к прохожим и просящих милостыню у ворот храмов, где звучали молитвы на десятках языков и диалектов. Здесь толпились ремесленники, бойко выставляющие напоказ свои изделия — резные шкатулки из слоновой кости, тончайшие шёлковые ткани, оружие и доспехи, сверкающие на солнце так ярко, что больно было смотреть, глиняные игрушки, расписанные яркими красками.
Уличные зазывалы, обладающие громовыми голосами и неистощимой фантазией, кричали во всё горло, расхваливая свой товар, рассказывая небылицы о его происхождении и чудесных свойствах, и их голоса смешивались с музыкой, доносившейся из придорожных таверн и кабаков, с визгом детей, гоняющих голубей на площадях, с лязгом оружия в кузницах, расположенных прямо под открытым небом. Акробаты и жонглёры, демонстрируя ловкость рук и неутомимый оптимизм, устраивали представления на перекрёстках, собирая вокруг себя толпы зевак, а гадалки и предсказатели судьбы, пряча глаза под тяжёлыми покрывалами, зазывали доверчивых прохожих, обещая заглянуть в будущее всего за несколько монет.
Воздух был настолько густым и насыщенным, что казалось, его можно резать ножом. Он был пропитан ароматами специй, благовоний, жареного мяса и экзотических фруктов, смешанных с запахом пота, пыли и конского навоза.
Каршур был городом контрастов, где роскошь соседствовала с нищетой, а красота — с уродством. Здесь величественные дворцы с башнями, устремленными в небо, стояли рядом с обветшалыми лачугами, а богато одетые вельможи проезжали в своих каретах мимо калек и прокаженных, просящих милостыню на улицах.
Это было место, где пересекались торговые пути, где смешивались культуры и языки, где можно было услышать речь на десятке наречий. Сюда стекались люди со всех уголков мира — купцы, путешественники, наемники, паломники, искатели приключений и беглецы от закона.
Каршур, со всеми его шумом, запахами, красками, напоминал мне столицы древних империй, о которых я читал в книгах своего отца — города, где жизнь бурлила и пенилась, словно вино в бокале, где совершались великие дела и плелись тончайшие, как паутина, интриги, где рождались
— …клянусь бородой самого Будды, такого чая ты больше не найдешь во всем Каршуре! — донесся до меня пронзительный голос уличного торговца. — Он заряжен самой луной, освежае разум и дарит силу…
— …говорят, что князь собирается жениться! — прошептала рядом женщина в ярком, как тропический попугай, платье, очевидно, решив, что её собеседнице интереснее сплетни, чем чудодейственный чай. — И не на ком-нибудь, а на самой принцессе из Северных земель! Представляешь?
— …пять медных монет за это чудо! — не сдавался торговец. — Всего пять монет, и ты будешь здоров, как бык!
Здесь, я не сомневался, можно было найти всё, что душе угодно — от изысканных шёлковых тканей, привезенных из-за моря, и драгоценных камней, сияющих, словно звёзды, до запретных трав и снадобий, способных как исцелить от любой болезни, так и отправить на тот свет в одно мгновение, от оружия, способного убить одним прикосновением, до музыкальных инструментов, наполнявших воздух божественными звуками. Здесь можно было разбогатеть за одну ночь, поймав удачу за хвост, или потерять всё, что имеешь, в мгновение ока, соблазнившись ложным блеском золота. Это было место, где сбывались мечты, даже самые невероятные, и разбивались надежды, словно хрустальные шары, падающие на камень, где рождались герои, готовые бросить вызов судьбе, и гибли злодеи, сломленные собственной жестокостью.
Каршур был городом возможностей, городом соблазнов, городом опасностей, притаившихся за каждым углом, словно хищники в засаде. И он втягивал нас в свой бешеный водоворот, словно корабль, попавший в бушующий шторм.
Ян, ловко используя свои навыки к «перевоплощению», о которых она рассказала нам ещё по пути в Каршур, быстро превратилась в стройного, изящного юношу с проницательными карими глазами и небрежно уложенными тёмными волосами, выбивающимися из-под простого, но не лишённого элегантности головного убора. Она решила, и, надо признать, вполне справедливо, что в таком облике ей будет гораздо легче проникнуть во дворец князя Каршура и не привлекать к себе лишнего внимания. Ведь в этом городе, кишащем шпионами, интриганами и прочими сомнительными личностями, быть красивой, юной и — что скрывать — богатой женщиной могло оказаться скорее проклятием, чем преимуществом.
Чун, Князь Каршура, был человеком могущественным и влиятельным — один из тех, кто стоит у руля этого мира, верша судьбы целых народов. Его богатство было сродни тому, что приписывали в легендах сказочным царям — несметные сокровища, хранящиеся в глубоких подземельях, драгоценные камни размером с куриное яйцо, ткани, сотканные из золотых нитей… А власть его простиралась далеко за пределы Каршура, до самых границ крощечного огрызка бывшей арантейской империи — острова-государства Арантеи, и даже за ними, опираясь не только на золото и войска, но и на тонкий ум, хитрость и знание человеческой натуры. По слухам, бродившим по тавернам и базарам города, он был человеком амбициозным, стремящимся к ещё большей власти, и совсем не прочь был расширить свои владения за счёт соседей, естественно, если они сами дадут ему для этого повод. А ещё он был не в восторге от влияния бывшего центра империи, пытавшегося контролировать все торговые пути и ресурсы Арантеи, превращая её в свою марионетку.