Обезьяны
Шрифт:
Когда дух Гребе колебался, решение принимало тело. Так вышло и на сей раз. Изогнувшись, философ исполнил некрасивое, но четкое обратное сальто и приземлился на четыре лапы рядом с драгоценным (в силу того, что на нем стояло) столом.
– «Ааааааааа», – сладострастно возопил выдающийся ученый. Одним движением лапы он извлек из графина пробку и мощно потянул носом воздух из горлышка – но благоразумно оставил в покое содержимое. Еще не время.
Саймон Дайкс и Зак Буснер причетверенькали к поезду на Оксфорд с большим запасом. По платформе Паддингтонского вокзала врач и больной доползли до рокочущего локомотива, и там Саймон поднял глаза, осматривая викторианские своды вокзальной крыши, и показал именитому психиатру:
– Знаете, кое-что в этом мире все-таки не меняется.
– «Хуууу» в самом деле
– Да, вот этот вокзал, – щелкнул пальцами Саймон. – Освещение здесь точно такое же, как было всегда, словно сооружение погрузилось в вонючее зеленое море. Словно мы не в Лондоне, а под Ла-Маншем.
Буснер глянул на своего протеже с нескрываемым удовольствием. На его памяти это была первая метафора в значи Саймона, первый образ, связанный с красками, со светом – короче, с его профессией. Можно ли считать это знаком, что психоз вот-вот сделает еще один шаг назад, что маниакальный туман станет еще немного прозрачнее?
Путешествие прочетверенькало без приключений. Буснер не пожалел денег на билеты в первый класс, разумно полагая, что там и шимпанзе будет меньше, и Саймону легче. В результате в состояние дичайшего раздражения приполз сам именитый натурфилософ, как он любил себя обозначать. Непрерывный стук когтистых пальцев по клавишам ноутбуков и бесконечный вой бизнессамцов по мобильным видеофонам привели его в такую ярость, что незадолго до Рединга он решил, что пора действием показать, кто в вагоне главный.
Буснер схватил с полки на стене пачку бесплатных журналов для пассажиров и пробежался туда-сюда по проходу между креслами, швыряя добытую полиграфию прямо в морды беспокоящим его обезьянам. Для острастки он отколошматил по физиономиям парочку особенно шумных персонажей. И хотя процедура установления иерархии произвела желанный эффект – до самого конца путешествия в вагоне царила мертвая тишина, – достигнут он оказался лишь ценой общего, типично английского молчаливого недоумения. Да, подумал Саймон, Паддингтонский вокзал – только начало; есть и другие вещи, которые решительно отказываются меняться. Решительно.
Спрыгнув с поезда в Оксфорде, Саймон поспешил за Буснером, который бодрой рысью продвигался к парковке такси. Очень низко поклонившись, экс-художник показал:
– Надеюсь, вы не против прогуляться пешком к колледжу этого шимпанзе «хуууу»? Вы же знаете, я жил близ Оксфорда и был бы не прочь снова взглянуть на старый знакомый город.
– Отлично, я созначен, Саймонушко мой, – отмахнул Буснер, дружески потрепав пациента по загривку, – но помните: если почувствуете, что не можете держать себя в лапах, что вам страшно, пожалуйста, постарайтесь «грруннн» показать об этом мне.
На пути от Вустерского колледжа [135] по Бартоломью-стрит до Сент-Джайлс-стрит Саймон вел себя превосходно, испытывая, однако, нечто среднее между приятным изумлением и отвращением. Он помнил Оксфорд как элегантный город эпохи Возрождения с вечной, изящной архитектурой, а глазам предстал вульгарный заштатный городишко с замшелыми развалюхами вместо зданий, к тому же доверху набитыми шимпанзе.
То, что жизнь обезьян протекает не в двух, как у людей, а в трех измерениях, экс-художник понял еще в Лондоне, однако подлинный масштаб этой трехмерности открылся ему только по приезде в Оксфорд. Обезьяны, чаще всего студенты, были везде – сидели на крыше гостиницы «Рандольф», лезли вверх по аркам Памятника Мученикам, [136] трахались на парапетах зданий колледжей Бейллиола [137] и Св. Иоанна [138] и так далее. Тот факт, что это были именно студенты – только-только начался Михайлов триместр [139] – в коротких мантиях, сшитых с тем расчетом, чтобы демонстрировать окружающим задницы, веселил Саймона еще больше.
135
Вустерский колледж – основан в 1714 г. баронетом сэром Томасом Куксом, родом из графства Вустер, отсюда обозначение.
136
Памятник Мученикам – часовня, возведена в 1838 г. в память о двух протестантских
137
Колледж Бейллиола – основан в 1263 г. дворянином норманнского происхождения Джоном Бейллиолом, обозначен в его честь.
138
Колледж Св. Иоанна – основан в 1755 г. сэром Томасом Уайтом, лорд-мэром Лондона и старейшиной гильдии портных. Обозначен в честь Св. Иоанна Крестителя, покровителя гильдии.
139
В Оксфорде учатся по триместрам – первому (обозначен по празднику Св. Михаила Архангела, отмечается 29 сентября), второму (по празднику Св. Илария, 5 мая) и третьему (по празднику Троицы, в разные годы по-разному).
Но, обогнув Бейллиол (пришлось встать на задние лапы, так как в противоположном направлении [140] четверенькало неимоверное количество туристов), Саймон увидел такую картину, что не удержался и согнулся в три погибели от истерического хохота. Буснер замер и наклонился к пациенту, беспокоясь, как бы этот симптом не предвещал приступ, но Саймон просто протянул именитому психиатру лапу.
– «Груууннн», – прорычал он, затем показал: – Вот, посмотрите туда!
140
То есть к Памятнику Мученикам и Музею искусств и археологии Ашмола (основан в 1677 г. как хранилище коллекции антиквара Элиаса Ашмола, 1617–1692), расположенному на углу Бартоломью-стрит и Сент-Джайлс-стрит.
Буснер исполнил просьбу экс-художника. На противоположной стороне Броуд-стрит висела вывеска с надписью «Незабываемый Оксфорд». Саймон помнил ее со времен Браун-Хауса, так называлось развлекательное заведение для туристов. У входа толпились американцы – даже Саймон в своем теперешнем состоянии без труда опознал в этих шимпанзе американцев, кто еще носит такие короткие макинтоши от «Бёрберри», – которые смешались с группой новоиспеченных студентов, возвращавшихся из театра Шелдона [141] с церемонии принятия в университет.
141
Театр Шелдона – построен в 1664–1668 гг. по проекту знаменитого архитектора сэра Кристофера Рена (1632–1723, он же строил сбор Св. Павла в Лондоне) на деньги Гилберта Шелдона (1598–1677), в разные годы бывшего смотрителем оксфордского Колледжа всех душ, епископом Лондона, архиепископом Кентерберийским и канцлером Оксфордского университета, отсюда обозначение. Университет проводит в театре разнообразные светские мероприятия, в частности посвящение в студенты.
Некоторые самки-студентки были в самом разгаре восхитительной течки, их набухшие седалищные мозоли розовыми маяками освещали замызганный тротуар. Разумеется, тотчас образовалось несколько очередей на спаривание, самцы-туристы бегали туда-сюда, размахивая дорогими фотоаппаратами и видеокамерами, колотили ими себя по голове. И над всем происходящим подписью к карикатуре висела знакомая Саймону вывеска. Да уж, в самом деле, разве можно забыть такой Оксфорд, где толпы волосатых чудищ трахаются прямо у тебя на глазах.
Саймон замахал лапами:
– Что мне больше всего нравится, – он указал Пальцем на сотрясающиеся тела через дорогу, – так это что оксфордские студенты, противу ожидания «хи-хи-хи-хи» такие низколобые!
И Саймон зашелся от хохота.
Буснер схватил его в охапку и сначала оттащил к зданию Бейллиола, а потом взял за лапу и повлек за собой прочь от толпы спаривающихся; отчетверенькав на приличное расстояние, шимпанзе перебрались на другую сторону улицы, ныряя между припаркованных автомобилей, и Буснеру пришлось еще раз осаживать Саймона, когда тот взорвался хохотом при виде бюстов античных философов-шимпанзе, украшавших ограду театра Шелдона, – Сократ с клыками торчком, Платон с могучей переносицей, Гераклит, поддерживающий лапами каменный лавровый венок, который бы возлежал на лбу, если бы тот у философа был…