Обгоняя время
Шрифт:
— Вообще-то это я у тебя хотел спросить… — растерянно пробормотал я, совсем не ожидая такого поворота.
— А я в свердловский институт перевелась, — невозмутимо отвечает Вика, пожимая плечами. — Иначе как играть? Надо же совмещать учёбу и волейбол.
— Вот как… — растягиваю слова, переваривая новость, и сознаюсь: — А я, знаешь, после сессии на занятия почти и не ходил, считай.
— Да я сама у себя в институте всего раза три на занятиях была, — призналась Вика, рассмеявшись. — Всё время игры, тренировки. Ну или сборы, как те же сочинские.
Тем
Когда самолёт сел, я даже предложил Вике подвезти её на машине, но она, мило улыбнувшись, отказалась:
— Папа должен за мной приехать.
Так что в город мы направились вдвоём с Лосевым, который уже полностью пришёл в себя. Оказалось, у него в машине была заначка, так что он попытался вернуть деньги за ужин, но, конечно, я их не взял — не в моих это правилах.
Лосев довёз меня до дома и дружелюбно махнул на прощание, уезжая в своём верном «Жигуле». Я вышел из машины, ступил на тротуар — и в тот же миг поскользнулся. Вот чем в Красноярске плохо в это время года — скользко здесь бывает так, что просто беда. Сейчас минус восемнадцать, как пилот объявил при посадке, а пару дней назад было тепло, вот лед, припорошенный снежком, и сделал мне такую подляну.
Потираю ушибленную задницу, которой сегодня досталось и от нервной девочки в салоне, и от Вики, которая умудрилась ущипнула меня на прощание. И вот ото льда теперь… Вижу, беда одна не приходит.
— Толя вернулся! — радостно семенит ко мне Ленка.
В руках у неё красивый полиэтиленовый пакет, не иначе как с провизией. Я бросаюсь навстречу подруге, опять чуть не упав в своих скользких кроссах. Ленка пузатая, месяцев семь поди уже, и падать ей нельзя. Поэтому она семенит аккуратно, глядя себе под ноги.
— Давай помогу, — Недолюбко бодро хватает сетку с сушёными фруктами, как самую легкую, и шествует к подъезду.
Иду следом, поскальзываясь на каждом шагу. В квартире я был осыпан местными новостями и «ограблен». Ленка внимательно осмотрела всё, что я привёз и выбрала то, что, по её мнению, достойно такой красавицы, как она. А именно красивую медную узорчатую турку для приготовления кофе и резные деревянные шахматы. Восточный платок и тюбетейка были отвергнуты с презрительным взглядом — «не её стиль». Халат тоже не угодил: велик, да и мужской он.
— Турку надо опробовать! — решительно заявила девушка, засыпая туда ароматный молотый кофе. — Чтоб ты у меня не заснул на ходу! — добавила она с улыбкой, бросив на меня лукавый взгляд.
— Лен, спать хочу, в самолёте не поспал, — жалуюсь я.
— Конечно-конечно. Так что насчёт двадцать третьего? Оно уже послезавтра будет, — Ленка, очевидно, что-то рассказывала мне про праздник, но я пропустил её жужжание мимо ушей.
— Отметим! И как следует! Что ты своему воину подаришь? Мне ничего не надо. И где отмечать
— Толя… Ты чего не слышал, что я говорила? — нехорошо так посмотрела на меня Лукарь. — Илья в больнице. Высокая температура. Инфекция, говорят. Лежит в инфекционке в БСМП. Какое там «отметим»?
— Слушай, прости, башка не варит. Сейчас наберу главврача и уточню.
А главврачом там по-прежнему известный мне Мыскин, который выручал меня уже не раз, помня о том, как я помог его дочке выиграть номинацию в конкурсе «Миссис Красноярск». Кстати, надо Лукарь про сочинский конкурс красавиц рассказать. Это её должно отвлечь от моего косяка.
— Всё в поряде с ним. Температура до тридцати восьми ночью поднимается, даже не сбиваем такую. Пару дней, и выпишут из инфекционки, как анализы готовы будут.
Информация Ленку радует, и она расцветает. Я рассказываю про конкурс в Сочи, даже показываю затрофееную общую фотографию участниц. Ленка придирчиво разглядывает девушек, и, конечно, победительница ей не нравится.
— Я красивее! — уверенно заявляет она.
— Это факт! — подхалимски поддакиваю я и уплываю в сон.
Просыпаясь, вижу, что уже день, и Ленка, одетая, спит на моей кровати, смешно дёргая ногами, словно во сне куда-то бежит. Улыбаюсь про себя, наблюдая эту сцену, но не бужу её. Пусть продолжает свои «гонки» во сне. Сам отправляюсь на кухню — надо посмотреть, что у нас с едой.
А в холодильнике полный голяк: только сало, банка тушёнки и пара банок солений. Но тушёнка — домашняя, лучшего качества! Решаю, что макароны по-флотски — это то, что нужно. Ставлю воду на плиту, вскрываю тушёнку, и вскоре кухня наполняется аппетитным запахом, который будит мою гостью.
— Фу, как воняет! — морщится Ленка, едва войдя на кухню. — Ладно, пойду я. Давай мои подарки! Я вообще-то за хлебом ходила. Тебе полбулки надо?
— А что у тебя там ещё есть? — быстро осматриваю её пакет и восклицаю: — О! Яйца! Делись!
Моя подруга не из жадин, и мне отрезаны и половина буханки белого хлеба и полкуска масла, завернутого в вощеную бумагу, а также выделен пяток яиц.
Пообедав, я решаю принять ванну. Надеваю узбекский цветастый халат, по приколу напяливаю на голову тюбетейку, включаю воду в ванной и музыку в комнате, и слышу дверной звонок. Иду открывать, разумеется, не спрашивая кто там. Сейчас так не принято. Скажут, дикий. Перед дверью топчется, в дрянном легком пальтишке носатый представитель вечно гонимого народа.
— Анатолий Валерьевич? — неожиданно для своей весьма щуплой комплекции басом спрашивает незваный гость, который, как известно, хуже татарина.
Глава 28
«Ненормальный?» — молнией пронеслось в голове. Глаза у мужика неестественно лихорадочно блестели, словно тот уже не первый день не спит. Стоит и, не мигая, пристально разглядывает меня, будто сканер, ожидая ответа на свой странный, как по мне, вопрос.
— Анатолий Валерьевич? — повторяет он, словно это должно что-то изменить.