Обгоняя время
Шрифт:
— А сколько денег разрешают вывозить? — пытает меня уже не мой новый-старый друг, а этот самый дядя, что недавно возмущался продажей Родины.
— Девяносто рублей, — припомнил я.
— Негусто! А что так мало? — возмутился ещё один пострадавший. — Обдирают же!
— И еще: каждая выезжающая из СССР семья имеет право вывезти с собой предметы, необходимые для обустройства на новом месте — холодильник там, или телевизор, мебель… Даже легковую машину! Но заметьте — везут-то все новое, самое дефицитное, то, чего днем с огнем не сыщешь в наших
— Всё равно мало, а если на сберкнижке тыща лежит или десять? — спорит дядя.
— Ну, нет валюты лишней у нас в стране, что делать-то? — заступается за СССР Эдик.
— А я слышал, что можно рубли там поменять. У меня друг так в Берлине сто рублей сменял на 96 восточных марок, прямо в обменнике на вокзале. Рубли, конечно, вывозить нельзя, но обычно не обыскивают, — добавил ещё один из компании.
— Тоже мне сумма — 96 марок, — хмыкнула Катя.
— Пиво с сосисками там меньше полутора марок в кафе стоит, — быстро ответил критикуемый. — А если не понравилось в Германии, то как вернуться можно?
— Там нет выездных виз, как у нас, езжай куда хочешь, — усмехнулся я, допивая компот.
Сидели и общались мы до самого вечера, а потом на такси поехали к Женьке на квартиру, где из его родичей была только престарелая бабка. Катька — общажная, к ней нельзя: там коменда, вахтёр и соседка-зануда.
— Друг…, — обнимает меня на прощание уже изрядно захмелевший Ивкин.
Обменялись контактами. Я оставил визитку, но про свои успехи в боксе умолчал — Женька из спорта только футбол, помню, уважал.
Сегодняшним днем я доволен. К переводчикам поеду завтра, а сейчас спать. На своём пятнадцатом опять столкнулся с норвежской красоткой. На моё приветствие девушка мило улыбнулась. Наверное, я ей понравился. Хотя на Западе всё всегда лыбятся, возможно, и фальшивыми улыбками.
Утром после завтрака еду по делам. Машины нет, так что я передвигаюсь по Москве на метро или на такси, которые сейчас не так просто поймать. Первым делом, конечно, еду в профилакторий к бабуле. Тьфу, это санаторий. Я уж и забыл в чем разница. Находится санаторий «Вороново» довольно далеко от Москвы, почти в Подольске, поэтому добирался на перекладных больше часа и ещё полчаса ждал, пока бабушка с завтрака вернется.
— Ой, Толя! Ты как здесь очутился? — обрадовалась она мне.
— Да по делам, баб! Как тебе тут живется? — обнимаю старушку я.
— Ой, три дня ещё, и домой. Измаялась душа по Пятнушке нашей! Вера хоть и научилась уже немного доить её, но молоко продавать отказывается, а творог и делать-то «не умет»… Звонила им надысь… раздают соседям за так то, что надоят!
— Да шут с ними. Я приеду, тебя в аэропорт проводить, — улыбаюсь я волнениям бабули.
— Не трать время, Саша машину пришлет и водителя!
Саша — это, очевидно, Александр Владимирович Власов.
— Ну, раз сам Власов пообещал… А я вот подарки привёз, домой заберешь, — достаю разные мелочи из сумки и радуюсь, что киргизский КГБшник позаботился о сувенирах вместо меня.
—
— Тогда главврачу отдай, или своему лечащему врачу, — советую я.
— И ей не надо! Не пьёт она совсем, сама говорила! — и бабушка решительно вытаскивает из сумки бутылку.
Пообщаться подольше не получилось: у бабушки в десять утра процедуры оздоровительные начинаются. И вообще, по всему видно, что старушка наконец-то занялась своим здоровьем. Может, общая атмосфера этой лечебницы тому поспособствовала, ведь сюда люди едут, чтобы поправить оное, вот и бабуля старается идти в ногу со всеми. И выглядеть она стала, на мой взгляд, заметно лучше, энергичнее, что уже отлично! Про чемпионат бабуле рассказывать не стал — смысла нет, как и про Норвегию. Потом расскажу, чтобы не переживала за меня раньше времени.
С одинокой бутылкой спиртного обратно до станции «Москва — Курская» возвращаюсь на электричке. В вагоне тепло, меня разморило, сумка выскользнула из разжатых рук, и бутылка весело покатилась прямо под ноги парочки милиционеров, которые, как видно, в этот момент патрулировали вагоны. А, это они контролеров сопровождают! За ментами следуют две женщины, одетые в форму железнодорожников, и билетики у пассажиров проверяют.
— Это нам? Ну, спасибо, пацан! — заржали молодые сержанты.
— Сами себе купите, — ловко вырвал я бутылку у одного из них, на что те аж рты открыли в удивлении.
Но в этот момент случилось неожиданное: мой сосед — плюгавый мужичок неопределенного возраста, вытащив из кармана нож, рванул, как истинный спринтер, от милиции и контролеров! Но бежать ему предстояло мимо меня ловкого, сидевшего с краю скамьи, поэтому вовремя подставленная подножка помогла беглецу растянуться на полу. Вскочив, как ванька-встанька, тот попытался тыкнуть в меня ножичком, пользуясь тем, что сержанты, завидев холодняк, прыть свою несколько поумерили, а один зашарил на поясе, очевидно, в поисках табельного. От тычка я ушёл отклонением головы в сторону. Для боксера это нетрудно, вот если бы по корпусу меня били… то, да, тут реальная опасность. Но я сидел, и мужик попытался ударить меня в голову, ну или шею — своими планами тот не поделился. Полукрюк в челюсть уже не из сидячего положения, а из полувставшего, и бандит летит в проход между лавками под истеричный визг ошарашенных пассажирок!
Оба сержанта от такой увертюры опешили, и рванули к преступнику, но помешали своими толстыми ж… туловищами друг другу в узком проходе, а беглец, тем временем потеряв нож, рванул с низкого старта дальше по вагонам. Куда он убежит-то? Остановка будет ещё нескоро.
Сижу, офигеваю от событий. Сна уже нет, конечно. Минут через пять поезд прибывает на очередную станцию, и в окно вагона я наблюдаю, как задержанный сосед с заломленной назад рукой конвоируется одним из сержантов.
«А где второй потерялся?» — теряюсь в догадках я.