«Обхсс–82»
Шрифт:
— Или ты в ж… — Я посмотрел на Семена.
Росту в нем прибавилось, как и весу, а вот рожа все равно детская. В глазах — восторг светится. Поэтому, придержал язык и исправился.
— Или ты к черту, Сеня. Два года? Ты совсем, что ли? Два года амнезию изображать. Ох, блин…Наташка злая была?
–Шутишь? — Санька откровенно, не стесняясь, заржал. — Ее Андрюха еле оттащил. Потом еще два дня убеждали всем селом, что у тебя стресс. Мол, из-за родителей. Кроме вас троих ведь там никого не было. Но Наташка сказала, ей плевать на твои стрессы. И все. Ушла. Больше с
— Где пересекаемся? Я в Зеленухи езжу?
Сенька замолчал, глядя на меня с подозрением. Пару минут мы тупо пялились друг на друга.
— Я не понял, Жорик…Ты что, одно вспомнил, а другое забыл? Нет, конечно. Как уехали мы тогда в Москву, ты больше ни разу не был в Зеленухах. Встречаться со всеми отказывался. Заявил, ты этих людей не знаешь и делать тебе с ними нечего. А Наташка, она сейчас тут, в Москве. Подожди…Ты на самом деле опять что-то забыл? Ох, ты ж, блин…А вот это очень плохо…
— Почему плохо? За два года произошло ещё что-то? — Я насторожился.
— Ну... Как сказать. Работа у тебя новая только что появилась. Ты Академию бросил и в другое место поступил.
— Какая работа...
Я догадывался по Сенькиному лицу, что скорее всего мне его ответ не понравится. Хотя, вообще вся ситуация, тоже не ахтец.
Значит, Наташка, девушка, на которой я собирался жениться, считает меня то ли сволочью, то ли сумасшедшим. А может, и тем, и другим. Андрюха, сын Виктора, моего дядьки, хоть и двоюродного, тоже, очевидно, придерживается такого же мнения. Дед Мотя…
— Блин…Матвей Егорыч жив? — Спросил я Семена, который продолжал меня буравить глазами
— Жив, конечно. Скачет, как конь с яйцами.
— Сенька! Реально, где ты набрался выражений этих? — Спросил, но тут же вспомнил Зеленухи, деда Мотю и остальных. — Да, фигню сморозил … Если в деревню ездишь, странно, что еще так прилично изъясняешься. Так а почему плохо-то? Ну, да... Ладно. Вот так вышло. Теперь я помню, как жил в деревне, но не помню, что было последние два года. И что?
— Ммммм… — Сенька резко отодвинулся вместе со стулом. — Ничего. Весело будет, думаю…
В этот момент в кухню вернулась Антонина. В руках она держала деревянную вешалку, на которой весела…
— Это что? — Спросил я и ткнул в домработницу. А точнее в ее руку. А ещё точнее, в вешалку.
— Как, что? Форму приготовила. Отутюжила. Смотри, стрелками можно порезаться.
Тоня расстегнула китель и показала мне одну брючину. Штаны висели перекинутыми через вешалку.
— Тоня…Это — ментовская форма. Зачем она тут? И зачем она мне?
Домработница посмотрела расстеряно на Семена.
— Да все отлично. Не переживай. У него теперь в обратную сторону провал. Он два последних года забыл. — Младшенький, мне кажется, просто угорал со всей ситуации.
А вот мне вообще было не смешно.
— Тоня! Какого черта у нас в доме ментовская форма? — Я вскочил со стула, намереваясь забрать у Антонины эту хрень и выкинуть ее в окно.
— Жорик…Плохое слово. Не говори так. Откуда вообще его откопал?
Я плюхнулся обратно на стул, чуть не промахнувшись мимо него задницей.
— Кто ОБХСС? Я? — Даже пальцем ткнул сам себя в грудь. На всякий случай. Может, путают что-то.
— Ты, Жорик, ты. — Ответил Сенька и засунул в рот двадцатую по счету булку.
Глава 4. Стасик.
— Соколов, ты чего, как хреном пришибленный?
Я посмотрел на сидящего рядом парня. Потом снова отвернулся и уставился в окно, за которым мелькали деревья. Молча. Хотя, в голове, мысленно, матерился так, что сам поражался, откуда знаю столь замысловатые выражения. Но внешне старался держать себя в руках.
— Не обращай внимания. — Еще один из дембелей махнул рукой, — Он как проснулся, так и сидит, вылупившись в одну точку. С Исаевым только говорит и все. Это же младший сержант Соколов. Он у нас с "приветом".
Я этот разговор слушал вполуха. Потому что тихо охреневал.
А как тут не охренеешь, когда вдруг ни с того, ни с сего проснулся в поезде. При этом точно знаю, что никуда ехать не собирался. И это была не самая большая из проблем.
Сначала, когда открыл глаза под очень неожиданное "тыдых-тыдых", первая мысль, которую подумал, я что, блин, как в кино? Еду в Ленинград? Там, правда, герой улетел, но, может, я так налакался, что вместо кого-то уфигачил на поезде к какой-нибудь Наде.
Лежал на спине несколько минут, тупо смотрел на темно-бордовую полку перед своими глазами. Ту самую, на которой лежат свёрнутые матрасы. Еще и плацкарт. Круто.
Усиленно вспоминал, какого черта меня могло занести в поезд. По всему выходило, что никакого. Никакого черта не могло занести. Потому что я точно, однозначно и несомненно вообще не собирался никуда ехать.
Нет, возможно, напившись, как свин, снова захотел острых ощущений. Ключи от машины были у Толика, управляющего рестораном. Это помню хорошо. Как отдавал и велел ни в коем случае мне их не возвращать. Но я же не мог столь сильно обидеться на весь белый свет, чтоб сесть в поезд и умчаться в туманную даль. Нет, теоретически, конечно, мог. Но это уж совсем ку-ку.
У меня так-то работа и конченый мажор с его фирмой.
Едва подумал о Никонове, сразу вспомнил нашу встречу у ресторана и драку. Фу, мля… Как пацан повелся на его закидоны. Надо было проигнорировать и уйти. Этот ладно, дебил, что с него возьмешь. Мне оно зачем было надо?
А потом, это я тоже помню, мы упали на дорогу. Катались там, как два идиота. Хотя думать, что мажор катался по своему желанию, а я — лишь по вынужденным обстоятельствам, было гораздо приятнее.
Лежи, не лежи, нужно разобраться, что происходит и куда меня хрен понес. Не сам ведь я поперся. Точно повлияла дурь природная вперемешку с водкой. С алкашкой надо завязывать, похоже. Это факт.