Обитаемые земли. Дилогия
Шрифт:
По этому незнакомцу следовало бы измерительные устройства проверять!
Человек не способен так двигаться. И казалось, что он не испытывает ни усталости, ни голода, ни сонливости. Каперед уже прошел множество миль, и не против был бы остановиться, чтобы перекусить.
В его котомке осталось несколько узелков с зерном. От зерна пахло металлом — следствие соприкосновения с мистическими водами озера. Каперед не рискнул употреблять это в пищу. Но ничего другого вокруг не было, кроме деревьев и их листьев.
Животные вполне удовлетворяются подобной пищей. Только Каперед не был бездушной тварью, он не мог питаться тем же, чем олени в лесах.
Сколько продлится их путешествие, Каперед не представлял. Дорога казалась бесконечной, из-за горизонта ничего не показывалось. Тишина вокруг ничем не нарушалась, что явно указывало на бесплодность этих земель. Ни животных, ни плодоносных растений. Только хмурые деревья, покрытые влажным мхом.
Каперед понимал, что необходимо обратиться к незнакомцу. Попросить его о передышке. При взгляде на размерено идущего человека, вся решимость Капереда пропадала. Он понимал, что долго не протянет. Устанет и свалится на дорогу, но не решался побеспокоить человека.
Попытка приноровиться к его шагу не удалась. Каперед не был механизмом, управляемым паром или силой воды. Он был человеком, и как любому человеку, ему требовался отдых и еда.
Дальше так продолжаться не могло. Вообще, что могло произойти, попробуй Каперед остановиться.
Он и остановился. Замер на месте, испуганно глядя в спину незнакомца. Тот удалился на десяток шагов, затем на два десятка — ничего не изменилось. Каперед выдохнул, утер пот со лба и уселся на холодный камень дороги.
Проведя в очередной раз по поверхности рукой, Каперед подивился необычной дороги. Но ее наличие ничего не меняло, голод и усталость остались с ним.
Каперед вздохнул, проводил удаляющуюся фигуру взглядом, и взял узелок с зерном. У него не было мельницы для размалывания зерна, котелка, чтобы сварить кашу, потому пришлось есть зерно так. Оно оказалось гадким на вкус, тошнотворное ощущение предупреждало человека об опасности этой пищи.
Зерно более не годилось в пищу. Оно пропиталось ядовитыми водами озера. Каперед выплюнул то, что жевал. Он не смог проглотить ничего. Придется голодать.
Каперед выбросил узелок и откинулся на спину. Его взгляд поплыл, сознание затуманивалось. Опять накатывала слабость и желание прикоснуться к снадобью. Но снадобье отобрал чужак.
Где оказался Каперед? Какая часть мира? И суждено ли сгинуть здесь. Мысли одна хуже другой не давали покоя.
Поблизости раздались шаги, кто-то приближался. Каперед знал, кто это. Потому, не дожидаясь удара и следующей за ним боли, сказал:
— Я устал и хочу есть. У меня нет сил на дорогу.
— Придется тебе встать. Мы близко от дома.
Незнакомец не стал бить Капереда. Он догадывался, что любопытство и близкая цель заставит того подняться. Так и вышло, Каперед несколько мгновений осмысливал слова незнакомца, а затем встал.
Опять между ними было десять шагов, опять они шли на восток к невидимой цели. Каперед во все глаза смотрел за горизонт, боясь пропустить «дом», в который его вели. Только через несколько часов пути он сообразил, что незнакомец употребил архаичную форму слова. Варвары не могли знать подобного: «дом» в устах незнакомца мог означать «прирученный мир, мир человека».
Каперед не мог поверить в это. Его внезапно охватило ликование, смешанное со страхом — а вдруг он ошибся. Но ошибки быть не могло! Этот незнакомец употреблял слова такие древние, что казались чужеродными. Но это были слова родного языка, только архаические, вышедшие из употребления. Они имели много смыслов, отражая многогранность человеческой жизни.
Только в одном месте на севере мог сохраниться древний язык цивилизованного народа. То не колония, не подчиненное царство, а исток! Корень древа человеческого.
Но разве сохранились среди развалин древней цивилизации разумные народы. Древние, предки — они выжили? Каперед всегда полагал, что они рассеялись по земле.
Часть племени прародителей рассеялись среди лесов, превратившись в безъязыких варваров, а другие ушли на юг, основав сотни городов, засеяв побережье зернами новой цивилизации.
Каперед так пристально смотрел на восток, что не замечал перемен вокруг.
Леса отступили, открыв пространство вдоль дороги. На север и юг простирались широкие луга, поросшие сочной травой. Местами сохранились прошлогодние стебли, все еще желтые и отягощенные грузом семян, покрытых пушком. Среди этого многообразия трав тут и там высились каменные остовы сооружений столь древних, что об их назначении можно только гадать.
Каперед заметил перемены, лишь закашлявшись. Луговые травы давали столько пыльцы, словно стремились удушить человека.
Каперед остановился и начал крутить головой. Среди травы высились редкие деревья, местами кустарники не давали увидеть, что располагается за ними. Но развалины гнилыми зубами возвышались среди этого природного моря, колышущегося на холодном ветру.
Ветер срывал пылинки с трав и кустарников, гонял опавшую листву и приносил с собой запах моря. Где-то за горизонтом, на севере располагалось побережье. Руины древней цивилизации находились рядом с побережьем.
Прародители могли быть только торговцами, потому их потомки унаследовали страсть к путешествиям и словесным баталиям на форумах.
А эти развалины — догадался Каперед, — были сельской округой древнего города. Его житница, сотни поместий, расположившихся вдоль границ города.
Поместья поражали воображения. Если развалины были столь огромны, то обрабатываемые территории были еще больше. Остовы располагались на значительном расстоянии друг от друга. Как подобия городов они распределились по земле, принадлежащей древним.