Обитатель лесов (Лесной бродяга) (др. перевод)
Шрифт:
— Стреляй! — крикнул Розбуа.
И в то же время индеец, замыкавший ряд своих товарищей, упал замертво в воду; двое других, которые служили целью Фабиану и испанцу, несколько минут тщетно пытались удержаться на воде, но течение вскоре унесло их совсем.
Хозе и Розбуа тотчас же бросили свои карабины Фабиану, который принялся их заряжать, а сами, вытащив ножи, приготовились встретить индейцев врукопашную.
— Апахов осталось всего только семь человек, — крикнул громовым голосом Розбуа, сгорая от нетерпения покончить с ними вовсе. Он пришел в страшное негодование при виде индейцев и кричал: — Ну, ну, посмейте овладеть черепами двух белых!!!
Исчезновение предводителя и смерть троих товарищей привели индейцев в совершенное замешательство, они хотя и не побежали, однако же замялись в нерешительности на одном месте, не трогаясь ни вперед, ни назад.
— Красные воины, кажется умеют снимать черепа только с трупов? — сказал громко Хозе с явным презрением в голосе. — Разве апахи — коршуны, которые терзают только мертвечину? Что вы боитесь подойти поближе, собаки, коршуны, подлые бабы! — заревел испанец, видя, что неприятели повернули к противоположному берегу.
Вдруг он приметил на некотором расстоянии плывшее на спине тело. Сверкающие глаза доказывали, что то был не труп, хотя распростертые руки и неподвижность тела могли дать повод к такому предположению.
— Дон Фабиан, ради самого неба, подайте скорее мой любимый карабин! — крикнул Хозе. — Это Черная Птица, притворяющийся мертвым; течение несет его к берегу.
Схватив карабин из рук Фабиана, Хозе прицелился в плывшее тело. Несмотря на это движение, ни один мускул не дрогнул на лице Черной Птицы.
Хозе опустил карабин.
— Я ошибся, — произнес он громко, — белые не тратят понапрасну порох, как индейцы, и не стреляют в мертвых.
Тело все еще плыло по воде, слегка прибиваемое течением к берегу.
Приподняв вторично дуло своего ружья, Хозе стал опять целиться, и на этот раз еще старательнее, чем прежде, но вновь опустил ружье. Наконец, убедившись, что Черная Птица натерпелся страху, испанец выстрелил, и тело погрузилось в воду.
— Ты его убил? — спросил Розбуа.
— Нет, я только хотел раздробить ему плечо, чтобы он помнил тот страх, которым он меня помучил, и не забывал, на какое изменническое дело он соблазнял нас. Бели бы я его убил, то труд его, наверное, всплыл бы на поверхность.
— Ты сделал бы гораздо лучше, убив его, — возразил на это Розбуа.
— Да! — воскликнул старик, топая нотой. — Что я теперь стану делать? Я рассчитывал что нам удастся перестрелять этих чертей одного за другим, а теперь приходится начать снова. Нельзя же нам перейти через реку, чтобы напасть на них самим.
— А между тем это было бы самое благоразумное.
— Пока Фабиан будет со мной, до тех лор я на такое дело не решусь, — отвечал шепотом старик, — иначе я непременно был бы уже на том берегу. Ты знаешь индейцев очень хорошо, и тебе нечего объяснять, что они, как голодные волки, только и заняты теперь мыслью о том, как бы нам отомстить.
Хозе равнодушно пожал плечами. Ему известны были так же хорошо, как и старому охотнику, мстительность и коварство краснокожих апахов.
— Ты, конечно, прав, — отвечал он, — но нам все же надо решиться на что-нибудь: или оставаться здесь, или бежать.
— Если бы нас было только двое, мы, без сомнения, могли бы перебраться на ту сторону в одну минуту. И хотя семеро оставшихся в живых апахов на своих лошадях могли бы нас нагнать, но мы и вдвоем, может быть, справились бы с ними; удавались нам и не такие штуки.
— Это было бы несравненно лучше, чем оставаться здесь в осада, точно какие-нибудь лисицы, которых охотники собираются задушить дымом.
— Вполне согласен с тобой! — отвечал Розбуа с выражением, которое показывало, что он в то же время думает о чем-то другом. — Но ведь с нами Фабиан, и потом, как нам быть с несчастным раненым? Отложим нашу попытку бегства, по крайней мере, до того времени, когда месяц скроется и наступит полная темнота, — добавил старик и опустил голову на грудь.
— Пусть так, — ответил Хозе, опускаясь на землю, — но вот в чем дело: через реку перебиралось только десять индейцев, а их должно было быть двенадцать, — где же остались еще двое? Мне кажется, я не ошибусь, если скажу тебе, что Черная Птица отправил двоих за подкреплением.
— Очень возможно, — возразил Розбуа, — но теперь трудно решить, что предпринять: оставаться здесь или бежать?
Когда охотники окончили свой скромный ужин, состоявший из высушенного на солнце мяса и горсти маисовой муки, лунный свет стал заметно слабеть, тень покрыла верхушки деревьев.
Со времени последней попытки индейцев атаковать прошло уже около часа, и хотя ничто не нарушило ночной тишины, однако Хозе, сохранивший больше самообладания, нежели Розбуа, не переставал по временам прислушиваться с оттенком тревоги.
— Когда же этот проклятый месяц скроется за облаками?! — воскликнул Хозе. — Я, признаться, не совсем спокоен: мне как будто слышится плеск воды подо мной, вовсе не похожий на бурчание водоворота; буйволы в эту пору тоже не приходят пить к реке.
Произнеся это, испанец наклонился к воде, стараясь разглядеть, что происходит там, но поднимавшийся по всей реке туман застил глаза охотника непроницаемым покровом. Прохлада американских ночей, следующих за палящим зноем дня, вообще необыкновенно быстро конденсирует испарения земли и воды, из-за чего к концу ночи образуются обильные туманы.
— Ничего не видать, сплошь туман, — выговорил с сердцем Хозе.
Однако неопределенный шум, поразивший слух испанца, мало-помалу замер, в воздухе опять водворилась тишина. Через час месяц стал все более и более снижаться, звезды скатывались к середине неба и словно играли в чехарду. Защитники островка внезапно встрепенулись и с беспокойством взглянули друг на друга.
С обоих берегов разом поднялся ужасный, пронзительный и долгий вой индейцев. Когда он затих, эхо еще долго оглашало берега.