Обитатель лесов (Лесной бродяга) (др. перевод)
Шрифт:
Это обстоятельство не скрылось от внимательного взора старого охотника. Он тотчас же решился при помощи длинного шеста разбросать всю сырую траву, но едва он высунулся из камыша, как на него посыпался град пуль и стрел. Впрочем, выстрелы эти, по-видимому, были назначены скорее для того, чтобы напугать охотников, нежели попасть в них.
— Так они хотят захватить нас живыми? — произнес шепотом старик. — Ну так надо решиться на попытку.
Пылающая масса была уже почти у самого островка, еще несколько
Охотников на островке обдавало палящим жаром, и тут Розбуа с быстротой молнии вдруг бросился в воду и совершенно исчез. При виде того, как под могучими усилиями канадца заколебалось плывшее дерево, с обеих сторон реки раздался страшный вой. Исполинский костер осветил окрестность еще более ярким светом, потом вода разом зашипела, огненная масса разделилась и исчезла в пенящих волнах.
Вместо необыкновенного яркого света вдруг воцарилась самая глубокая темнота, и все течение реки погрузилось в прежний мрак и туман.
Столкнутое с первоначального пути дерево с обгорелыми ветками проплыло мимо острова и не повредило даже камышовой окраины. Под яростные завывания пораженных индейцев Розбуа поспешно вынырнул из воды и вернулся невредимым к своим товарищам. От усилий старого охотника вскарабкаться на сушу задрожал весь островок.
— Ревите сколько душе вашей будет угодно, — обронил Розбуа, переводя дух, — ревите, пока глотка не пересохла. Вы ведь еще нас не захватили, но, — прибавил он, — долго ли мы будем в безопасности? Как знать.
Хотя охотникам и удалось отвести от себя опасность, однако им еще предстояли другие разного рода злополучия! Кто мог предугадать все хитрости, которые могли прийти на ум индейцам.
Эти размышления скоро положили конец первому упоению победой.
Вдруг Хозе вскочил со своего места с таким выражением радости, что Розбуа и Фабиан с удивлением уставились на него.
— Розбуа, дон Фабиан, — воскликнул он, — мы спасены, я вам ручаюсь за это!
— Спасены? — повторил канадец дрожащим голосом. — Так говори, говори же скорее! — повторил он.
— Заметил ли ты, — начал Хозе свое объяснение, — как несколько часов назад, когда мы вырывали из земли несколько ветвей, весь островок наш дрожал? Да еще за несколько минут перед этим он дрожал от напора твоего тела, когда ты взбирался на берег? Ну так мне на минуту пришла было мысль устроить из деревьев, вырванных из земли, небольшой плот. Но мне кажется, что это будет лишнее — нас трое, и мы можем, если соединить свои силы, сдвинуть весь островок с основания и пустить его по воде. Туман стоит густой, ночь темна, а завтра, при восходе солнца…
— Мы уже будем далеко отсюда! — воскликнул Розбуа. — За работу, за работу! Ветер начинает свежеть, и утро недалеко, у нас не очень много времени. Я еще не забыл мореходных навыков и думаю, что наш плот будет давать не более трех узлов.
— Тем лучше, — заметил Хозе. — Наше удаление будет не так скоро замечено.
В эту минуту резкий крик всполохнутой ночной птицы прервал слова осажденных. Эти жалобные звуки, внезапно нарушившие ночную тишину и послышавшиеся в ту самую минуту, когда у охотников пробудилась надежда на спасение, произвели на Хозе зловещее впечатление.
Будучи не в состоянии освободиться от суеверных предчувствий, вызванных окружающей опасностью, Хозе печально воскликнул:
— Это крик совы! Он не предвещает ничего хорошего!
— Хотя этот крик действительно очень удачно подражает совиному, — возразил Розбуа, — но все же тебе стыдно так легко впадать в обман. Это индейский часовой подает знак другому караульному. Это, вероятно, одна из дьявольских выдумок, чтобы дать нам понять, что они не перестают стеречь нас. Это род предсмертного пения, которым они хотят нас запугать.
Не успел Розбуа договорить последней фразы, как на противоположном берегу повторились те же крики, с присоединением отчасти насмешливых, отчасти грустных звуков, подтвердившие предположение старого охотника. Значение этих перекликаний было тем не менее страшно и говорило о какой-то новой каверзе, задуманной индейцами.
— Мне хочется им крикнуть, чтобы они лучше выли, как тигры, нежели ухали совой, — заметил Хозе.
— Ради самого Создателя не делай этого! Ты можешь им точно указать место, где мы находимся, тогда как теперь они не знают этого наверняка.
Розбуа с величайшей осторожностью спустился в воду, между тем как оставшиеся на острове оба его спутника с беспокойством следили за его усилиями.
— Ну, — живо спросил Хозе, когда канадец вышел опять на свет, чтобы немного дохнуть свежего воздуха, — на скольких якорях мы держимся?
— Кажется, дело пойдет на лад, — отвечал Розбуа, до сих пор я видел только один — это и есть наша существенная задержка.
И голова канадца опять скрылась под водой. Прошло немного времени, в течение которого можно было различить по кругам на поверхности воды, где Розбуа работал ножом и резал корни.
Вскоре весь плот задрожал, как корабль в открытом море. Было очевидно, что гигант делает необыкновенные усилия. У Фабиана на одну минуту сжалось сердце при мысли, что Розбуа запутался и, может быть, борется со смертью, как вдруг под ногами его послышался глухой треск. В ту же минуту на поверхности воды опять появилась фигура канадца с лицом, красным от напряжения. С его волос струились ручьи воды. Одним рывком он вскочил на остров, который между тем стал медленно поворачиваться вокруг своей оси и потом тихо поплыл вниз по реке.