Обитатель лесов (Лесной бродяга) (др. перевод)

Ферри Габриэль

Мексиканец и индеец приветствовали друг друга; первым начал говорить Черная Птица.

— Мы будем беседовать между собою как два предводителя? — важно спросил он.

Гомец отвечал в том же тоне, но легкое смущение выдало сказанную им неправду.

При виде такого невзрачного предводителя Черная Птица тотчас смекнул, что ему нетрудно будет провести мексиканца, и глаза его засверкали зловещим блеском.

— Слова, которые я принес, — продолжал он, — суть слова мира. Все воины полудня должны собраться вокруг меня, чтобы их услышать. Индейцы принимают посредников белых у огня совещаний и в палатке своего предводителя, зачем же предводитель белых удерживает индейца, который пришел к нему, далеко от своего лагеря?

Гомец не знал, что ему делать. Ему очень не хотелось пустить волка в овчарню.

Заметив эту нерешительность, индеец продолжал:

— Меня будет сопровождать только один воин. Разве белых так мало, что они боятся впустить к себе в лагерь двух чужих воинов? Разве их лагерь не укреплен? Разве у них нет больших запасов пороха и пуль?

Попав впросак вследствие такого ловкого оборота дела, Гомец увидел, что ему нет никакой возможности отказать в просьбе индейского предводителя без того, чтобы, с одной стороны, не лишиться видов на мирные переговоры, а с другой — чтобы не возбудить в индейце подозрения, что высказанные им предположения о значительности мексиканских запасов несправедливы.

— Пусть мой красный брат выберет себе одного спутника, — отвечал Гомец, — но не более, чем одного!

Черной Птице больше ничего и не хотелось. Если мексиканец сказал ему правду, выдав себя за предводителя белых, то он хотел убедиться лично, что же за солдаты должны быть те, у которых такой несообразный предводитель; если же мексиканец лгал, тогда ему все-таки удалось бы увидеть настоящего предводителя белых, для того чтобы, судя по этому, составить план нападения.

Черная Птица подал знак, и один из его воинов приблизился к нему. Воин этот был не кто иной, как хитрый Антилопа, тот самый индеец, который был прислан к Черной Птице с предложением апахов принять над ними предводительство.

Антилопа был, кроме того, единственным из апахских воинов, знавшим дона Эстевана в лицо и видевшим его во время нападения.

Оба индейца последовали за Гомецом.

— Что хочет шакал, надевший на себя шкуру льва? — произнес вполголоса Антилопа, обращаясь с вопросом к своему начальнику.

— Этот белый хочет обмануть глаз Черной Птицы, но глаз Черной Птицы уже проник под его шкуру, — отвечал хитрый индеец.

И в сопровождении мексиканца они оба направились к повозкам.

Глава XIX

Верная Птица и его спутник вступили в лагерь с необыкновенной важностью и, не поворачивая головы ни вправо, ни влево, прошли прямо вперед. Несмотря на то, ни малейшая подробность не скрылась от их пытливого взора. Трупы их соотечественников, валявшиеся перед окопами, пустая палатка дона Эстевана, смущение мексиканцев, смешанное с недоверчивостью и страхом, — все это индейцы видели.

Окинув обступивших его мексиканцев спокойным и гордым взглядом, Черная Птица заговорил первый.

Для него было весьма важно узнать, что случилось с настоящим предводителем, потому что если дона Эстевана и Педро Диаца, храбрость которых индейцы испытали в смертельной битве под начальством Пантеры, уже не было в живых, тогда с остальными было бы легко справиться.

Индейцы именно и добивались узнать, что произошло с ними.

— Мы принесли с собой предложения мира, которые могут быть также приняты белыми, как и индейцами, — произнес Черная Птица, — но наше сердце скорбит, потому что тех, кто приносит добрые вести, следует чтить, а тут наши братья встречают индейских предводителей под открытым небом, тогда как палатка военачальника должна была бы раскрыться перед ними, чтобы защитить их от палящих лучей солнца.

Гомец растерялся до того, что не успел сообразить, что ему делать, и поспешил исполнить желание индейца. Введя обоих апахов в палатку дона Эстевана, Гомец приподнял вверх полотно, висевшее перед входом, и прикрепил его так, чтобы оно не могло скрывать своими складками Черную Птицу. После этого Гомец спокойно уселся в ожидании объяснений.

Но апахи продолжали хранить прежнее спокойствие и тишину.

— Я ожидаю, — произнес он с большим достоинством, нежели выказал вначале, — слов мира, принесенных моими братьями их пустыни. Уши предводителя белых открыты.

— Я вижу здесь только одного предводителя апахов, — возразил сумрачно Черная Птица, указывая на свою обнаженную грудь. — Где же белый предводитель? Я его не вижу!

Этот гордый ответ совершенно уничтожил мексиканца, Пока он собирался возразить Черной Птице, спутник последнего, хитрый Антилопа, вмешался в разговор.

— Белый воин желал, вероятно, потешить своих друзей индейцев или испытать их проницательность.

Они ведь знают хорошо, что не он предводитель, а владелец двуствольного ружья, с черными и серебристыми волосами, с приподнятыми усами, высокого роста и с широкими плечами.

Антилопа подробно описал наружность дона Эстевана.

— Мы, знаем что хижина из полотна не твоя и что имя белого вождя не есть имя, повторяемое эхом наших пустынь. Это имя принадлежит другому предводителю, который не так тонок, как и мой брат, но его фигура вдвое выше фигуры моего брата. Его тело гибко, как бамбук, и крепко, как ствол железного дерева.

— Кто этот воин? — спросил Гомец, стараясь выиграть время и немного разобраться в положении.

— Предводитель этот тот самый, который вчера вечером, — продолжал гонец, указывая место, где индеец пал под ударами Диаца, — поразил Пантеру. Его зовут Педро Диац, наши дети произносят его имя со страхом. Не эти ли оба воина предводителя белых, не сущую ли правду говорят мои уста?

Что мог возражать бедный Гомец, когда индеец уличал его таким образом во лжи? Ему ничего не оставалось, как покориться необходимости и согласиться, что Антилопа говорит правду.

Он так и сделал.

Но он не заметил пламенного взгляда, которым перекинулись между собою оба дикаря.

Тем не менее Черная Птица сохранил всю свою прежнюю важность и, обратившись к Гомецу, продолжал:

— Зачем хочешь ты присвоить себе право, тебе не принадлежащее? Я передам мои слова только предводителю с телом железного дерева. Где они все?