Обитатели холмов
Шрифт:
— Конечно вернется, — сказал Орех, — и мы будем его ждать. И по секрету скажу тебе еще кое- что, Хлао-ру. Если он не появится и завтра, я пойду в Эфрафу сам.
— И я с тобой, Орех-рах, — произнес Плошка.
Шишак свернулся в норе клубком, прижавшись к Хизентли. Его трясло, но не от холода: перед грозой воздух в душных тоннелях подразделения стал совсем густым и тяжелым, словно лежишь в ворохе листьев. Шишак был близок к панике. После разговора с генералом им все больше и больше завладевал извечный страх разведчика. Что уже известно Дурману? Вот уж кто ничего не пропустит.
Дурман предусмотрел все. У него посты на каждом перекрестке. Они не спускают глаз с каждой тропинки. А Шишак — все его усилия по сравнению с этим просто смехотворны, нелепы. Ничего- то он толком не знает, а если попробует выбраться наобум через кусты, то выдаст себя первым же движением. Он понятия не имел, как связаться теперь с Кехааром. И даже если это удастся, сумеет ли Орех привести еще раз кроликов к арке? А вдруг их уже выследил Дрема? Блэкавара не предупредить. К Кехаару не подойти. Скоро вся их тайна просочится в такие щели, о которых Шишак и понятия не имеет.
Шишаку стало совсем худо.
— Тлайли, — зашептала Хизентли, — как ты думаешь, нельзя ли нам попытаться удрать втроем — с Тетатиннанг — сегодня? Если мы справимся с часовыми у выхода, можно успеть удрать, пока нас не хватятся.
— Но почему сегодня? — спросил Шишак.
— Я боюсь. Видишь ли, перед силфли мы все рассказали другим крольчихам. Когда птица напала на часового, мы готовы были бежать, но потом ничего не случилось. О нашем плане знает Нельтильта, знают другие, скоро и Совету все станет известно. Мы, конечно, предупредили, что стоит кому-нибудь проболтаться, жизнь всех повиснет на волоске, а мы завтра попытаемся бежать еще раз. За крольчихами смотрит Тетатиннанг — она решила не спать всю ночь. Но в Эфрафе все тайны выплывают наружу. Лишь Фриту известно, как мы осторожны, но вдруг среди нас шпионка. Тогда всех арестуют еще ночью.
Шишак старался думать спокойно. Конечно, втроем, с этими умными и надежными крольчихами, они выберутся. Но если ему не удастся прикончить часовых сразу, те непременно поднимут тревогу, а найдет ли он сам в темноте дорогу к реке — неизвестно. Да и если найдет, вдруг гвардейцы перейдут на тот берег по деревянному мосту и наткнутся на сонного, ничего не подозревающего Ореха? И в лучшем случае Шишак выведет из Эфрафы только двоих. И все лишь оттого, что у него расшатались нервы? Никто не знает, каково туг ему одному. Зато все узнают, что он струсил и сбежал.
— Нет, сегодня нельзя, — сказал Шишак мягко, как только мог. — Ты просто нервничаешь. К тому же и гроза собирается. Послушай меня. Я обещаю, что завтра в это же время ты и твои подружки уйдете из Эфрафы навсегда. Сейчас вздремни немного, а потом иди помоги Тетатиннанг. Думай о высоких холмах и о том, что я тебе рассказывал. Как только мы туда доберемся, ты забудешь обо всех своих горестях.
А когда Хизентли уснула у него под боком,
«Тогда, — подумал он, — я буду драться насмерть. Я им не Блэкавар».
Шишак проснулся один. В первую минуту он подумал, что Хизентли арестовали. А потом решил, что если бы ее увели, то тогда разбудили бы и его. Наверняка она просто проснулась и отправилась к Тетатиннанг, не решившись тревожить Шишака.
До рассвета оставалось совсем немного, но было еще темно. Шишак поднялся по коридору к выходу. На посту дежурил Вербейник. Он высунул голову из норы, но, услышав шаги Шишака, обернулся.
— Лучше бы дождь пошел, — сказал он. — Туч набежало! Но до вечера не начнется, это точно.
— Не повезло нам в последний день, — ответил Шишак. — Пойди разбуди капитана Кервеля. Я подежурю пока за тебя.
Вербейник ушел, и Шишак сел на пороге, принюхиваясь к тяжелому запаху влаги. Небо, покрытое плотными тучами, казалось, навалилось на самые верхушки деревьев, и лишь на востоке пробивался слабый розовый отсвет. Жаворонки попрятались, дрозды молчали. Поле было пустынно и неподвижно. Шишаку невыносимо захотелось пуститься прочь отсюда. Он вмиг домчался бы до арки. Он готов был голову заложить, что в такую погоду Дрема и не подумает гнаться. Все живое на земле и под землей, в лесу и поле замерло и затихло под огромной и мягкой лапой надвигающейся грозы. В такой день кто посмел бы, положившись лишь на чутье, бежать от дома? В такой день лучше всего замереть и затаиться. А вот для побега погода в самый раз. Лучшей возможности и не придумать.
«О Господин Сияющие Ушки, пошли мне знак!» — взмолился про себя Шишак.
Он услышал движение за спиной. Пришли полицейские и привели Блэкавара. В предгрозовых сумерках бедолага показался Шишаку еще печальней и несчастней, чем раньше. Шишак вышел из норы, сорвал в поле кустик клевера и принес обратно.
— Гляди веселей, — обратился он Блэкавару. — Ну-ка съешь листик-другой.
— Не положено, сэр, — сказал один из конвойных.
— Да пусть поест, — возразил второй. — Никто ведь не увидит. В такой день всем тяжело. Оставь его в покое.
Блэкавар съел клевер, и Шишак вернулся на свое место. Тут появился и капитан Кервель.
Кролики медлили, поднимались наверх неохотно, и даже капитан утратил обычную свою бодрость. Он почти ни с кем не заговаривал. Молча пропустил мимо себя Хизентли и Тетатиннанг. Но Нельтильта сама остановилась возле него и дерзко посмотрела прямо в глаза.
— Что, не нравится погода, капитан? — съязвила она. — Держись! Кто знает, в такую погоду всякое может случиться.
— Ты это о чем? — резко спросил капитан.
— А вдруг у крольчих вырастут крылышки и они улетят? — сказала Нельтильта — Недолго ждать. В норах тайны разлетаются быстрей мотыльков.
Она вышла вслед за подругами. Капитан, казалось, хотел вернуть ее.
— Слушай, посмотри-ка мне лапу, — попросил Шишак. — По-моему, там колючка.
— Давай тогда выйдем, — ответил Кервель, — здесь не видно ничего.
Но то ли он задумался над словами Нельтильты, то ли еще по какой причине, капитан едва взглянул на лапу Шишака, что было весьма кстати, так как, конечно, никакой колючки в помине не было.