Обитель подводных мореходов
Шрифт:
– В самом деле, - забеспокоился Егор.
– Может, он с дистанций сошёл? подтянувшись на руках, Непрядов взобрался на пирс. Сдававшие зачёт кандидаты бродили по берегу, валялись на песке, но толстяка нигде не было видно.
– Неужели потонул?
– предположил Кузьма.
– Такое бывает. Однажды, вот помню, у нас на Днепре одному шкету судорогой ногу свело...
Набрав в лёгкие побольше воздуха, Непрядов нырнул. Глубина в этом месте была не более двух метров, песчаное дно хорошо просматривалось - и потонуть-то негде... Толстяка и здесь не оказалось.
– Даём тревогу, - решил Егор, собираясь выбраться из воды.
– Погодь, - придержал его Кузьма и показал рукой куда-то под настил пирса.
– Вот он, миляга, отдыхает.
Егор пригляделся к полумраку, царившему под пирсом, и увидал того самого, третьего. Обхватив руками сваю, он будто прирос к ней.
Непрядов с Обрезковым подплыли к толстяку.
– Да что с тобой, ногу свело?
– спросил Егор.
Толстяк молчал, сжимая посиневшие губы и отрешённо глядя перед собой. Его трясло в мелком ознобе.
– Очнись, Ихтиандр, - Кузьма пошевелил его за плечо.
– Я не умею плавать, - стуча зубами, еле выдавил из себя парень.
– Ты даё-ёшь, - изумился Обрезков.
– Чего ж тогда в воду прыгал?
– Так ведь надо же!..
Егор с трудом отцепил руки толстяка от скользкой, покрытой тиной сваи и потащил его к берегу. Несмотря на жару, толстяка всё ещё трясло.
Они уселись на песке. Перестав отстукивать зубами "морзянку", толстяк уныло заявил:
– Теперь уж точно не примут... Не знаю, как жить дальше. Я ведь не мыслю себя, кроме как военным моряком.
– Чего ж тогда плавать не научился, мыслитель?
– спросил Егор.
– Негде было. Речка в нашем городке мелкая. И на сто вёрст кругом нет ни одного приличного пруда,
– А как экзамены?
– Все на пять.
– Тогда жаль, - искренне посочувствовал Егор.
– Может, как-нибудь проскочишь.
– Едва ли, - усомнился толстяк, - с физподготовкой у вас не шутят, а я...
– он безнадежно махнул рукой.
– Да ты погоди, не буксуй, - Кузьма подтолкнул толстяка локтем, что-нибудь придумаем, - и взглянул на Егора.
– Как думаешь, командир?
Непрядов лишь пожал плечами, покусывая сорванную травинку.
– Тебя как зовут?
– не отставал Кузьма от приунывшего толстяка.
– Вадим, по отчеству Иванович, а по фамилии Колбенев, - горько усмехаясь, представился тот.
– Искренне рад встрече, только сдаётся мне, что наше приятное знакомство будет недолгим.
– Как сказать, - Кузьма лукаво прищурился.
– А на что существует морская находчивость?
– Не понял.
– Объясняю популярно: заплыв был пробный и на твой олимпийский триумф, кажется, никто не обратил внимания. А на зачёт могу сплавать не только за себя... Капитан всё равно ж в лицо никого не знает.
– Тебе-то зачем это всё?
– удивился Колбенев.
– А у меня принцип: если можешь - помоги хорошему человеку, чтобы уважать потом самого себя.
– У меня тоже принцип: не пользуйся добротой хорошего человека, если она ему во вред. Капитан догадается, и нас обоих вышибут. Обманывать - не в моих правилах. Иначе я перестал бы себя уважать. На флот с чёрного хода как-то стыдно идти.
– Как знаешь, - Кузьма раздражённо заёрзал на песке.
– Тебе же добра хотят, а ты кочевряжишься. Обмана тут особого нет, потому что плавать всё равно тебя научат.
– Спасибо, как говаривали предки, на добром слове, только всё это ни к чему.
– Вадим вымученно улыбнулся, поднимаясь.
– Пошёл сдаваться властям?
– съехидничал Кузьма.
Колбенев ничего не ответил. Он тяжело вздохнул и побрёл в сторону пирса, волоча по песку ноги. Ребята уже начали строиться, готовясь к последнему испытанию.
Колбенев дождался своей очереди и по команде капитана снова рухнул в воду. Вероятно, он всё ещё надеялся на какое-то чудо, что сможет плыть. Но чуда не произошло. На этот раз Егор выволок его на берег по всем правилам спасения утопающих.
3
Нет на свете ничего более мучительного, чем пребывать в полном неведении о собственной участи, которая вот-вот должна решиться. Колбенев уже начал терять надежду, что ему повезёт - весь первый курс считался почти полностью набранным. Как же удивился Вадим, когда спустя два дня после неудавшегося заплыва отыскал свою фамилию в списке зачисленных на штурманский факультет. Он не верил собственным глазам, вымученно улыбаясь. Ему казалось, и причины-то радоваться особой нет - настолько всё перегорело у него в душе.
Но Кузьма бурно ликовал. Он потискал своего нового приятеля в объятиях, слегка поддал даже ему от избытка чувств кулаком. Непрядов же ограничился лишь тем, что со сдержанной вежливостью пожал Колбеневу руку. Он мог бы при желании между прочим заметить, что по собственной инициативе ходил вчера к адмиралу и запальчиво доказывал, как много потеряет подводный флот, если Колбенев, такой упрямый и самоотверженный парень, не станет курсантом. Но говорить об этом Непрядов, конечно же, никому не стал, щадя самолюбие Вадима. И всё же в душе Егора теплилась приятная мысль, что его ходатайство сыграло свою роль в судьбе чудака-Вадима.
На следующий день, после того как первый штурманский и второй минно-торпедный факультеты были полностью укомплектованы, состоялось общее построение первого курса. На плацу перед шведскими казармами начался ритуал строевого расчёта. Офицеры-воспитатели располагали будущих штурманов и минёров в длинных шеренгах строго по росту и затем уже проводили разбивку личного состава по взводам и ротам.
С привычной гражданской одеждой новоиспечённые курсанты расстались ещё рано утром, побывав, как полагается, в бане и пройдя санпропускник. И вот теперь стояли плечом к плечу, словно близнецы-братья, одинаково стриженные под нулёвку, в жёстких парусиновых робах и негнущихся яловых ботинках.