Обитель подводных мореходов
Шрифт:
Прошлёпав босыми ногами на середину мостка, Вадим принял стартовую позу: полуприсел, неловко оттопырив зад и отведя за спину руки.
Стародуб по привычке достал из нагрудного кармана кителя секундомер, но, раздумав, снова упрятал его, очевидно, не слишком-то надеясь на мировой рекорд...
– Чего уж там, - буркнул, - хоть колодой проплыви, - и махнул рукой.
Колбенев решительно шлёпнулся животом в воду.
– От как мы умеем!
– прокомментировал Стародуб, осуждающе глядя на Непрядова.
– Хоть этой малости мог бы обучить.
– Отработаем, - заверил Егор.
– Это уже дело техники.
Вадим плыл, шумно фыркая. А Кузьма бежал трусцой по берегу, истошно выкрикивая, как на шлюпочных гонках:
– И раз! И раз!..
Майор тем временем невозмутимо курил. Егор с нетерпением топтался рядом, как бы сопереживая каждое движение Колбенева.
Доплыв до противоположного мостка, Вадим оттолкнулся от сваи и устремился в обратный путь. Его стриженая голова двигалась по воде медленными толчками.
– Темп, темп держи!
– присев на корточках, напоминал Егор, когда Колбенев очередной раз приближался к нему.
– И раз! И раз!
– надрывался Кузьма, подпрыгивая от нетерпения.
Когда осталось проплыть всего метров тридцать, Егор сам готов был прыгнуть в воду, чтобы подтолкнуть начинавшего сбавлять ход товарища. Его лобастая голова как-то неестественно дёргалась, всё чаще погружаясь. Наконец, она и вовсе исчезла...
На этот раз Вадим не дотянул до финиша всего пару метров.
Он поднялся из воды, которая в этом месте доходила ему до плеч, и принялся судорожно хватать ртом воздух.
– Шабаш, - безнадёжно выдохнул Егор.
Кузьма с досады плюнул.
С невозмутимым видом, точно не произошло ничего особенного, Стародуб продолжал курить.
Некоторое время все молчали, ожидая, пока Вадим отдышится и придёт в себя.
– Что за петрушка!
– не выдержал Кузьма.
– Вчера же он единым духом отмахал трёхсотметровку - всю как есть!
– Да кто вам теперь поверит?
– печально изрёк Стародуб.
– Трепачи, да и только. Одно слово, сосиски-сардельки.
Этим словом майор выражал всегда своё удовольствие или же полное недовольство - в зависимости от физических способностей курсанта.
– Мы не трепачи, - обиделся Вадим.
– Прошу разрешения проплыть ещё раз. Вот только передохну.
Майор с сомнением глянул на курсанта, еле державшегося на ногах.
– На сегодня хватит, - сказал как отрезал.
– Я точно знаю, что именно сегодня проплыву, - твёрдо произнёс Колбенев, глядя на майора.
– Или никогда вовсе!
– Даже так?
– удивился Стародуб.
– Это почему же?
– Да потому что у каждого человека свой звёздный проблеск. Я сегодня его чувствую, вижу...
В глазах Колбенева горело столько упрямства, неистовой решимости, что ему, казалось бы, просто невозможно отказать.
Почувствовав, что Стародуб на какое-то мгновенье заколебался, Непрядов ринулся на помощь другу.
– Он точно сможет, - сказал Егор и для большей убедительности добавил: - Помните, вы же сами твердили на тренировках: когда приходит второе дыхание, то нет ничего невозможного...
– Верно, говорил, - согласился майор.
– Только всё это не мне, а вот ему надо бы почаще напоминать.
– И ткнул пальцем в сторону Колбенева.
– А мы и так напоминаем, - не сдавался Егор, - подводя его, так сказать, к этому самому звёздному часу.
– Тоже мне, звездочёты нашлись, - отходчиво буркнул Стародуб. Сосиски-сардельки.
Заложив руки за спину, майор походил по мосткам, прогибая тяжестью своего мощного тела доски. Глянул из-под руки на садившееся солнце, шумно втянул крупным носом воздух и вдруг мечтательно изрёк:
– Прелесть какая, чистый озон...
Непрядов удивлённо вскинул белёсые брови, мол, причём тут озон...
– Так, - распорядился майор, показывая на извлечённые из кармана часы.
– Даю ровно тридцать минут на перекур. В девятнадцать десять всем быть у шлюпки на берегу залива.
– Решительно повернулся и вразвалочку пошёл в сторону лагеря.
– Может, эти несчастные два метра Стародуб компенсирует гонкой на тузике?
– предположил Кузьма.
– Почему бы нет?..
– Неплохо бы, если так, - согласился Егор.
– Вадька работает на веслах что надо!
По дощатому настилу, проложенному в дюнах, они выбрались на берег. Дохнуло морем. Перед глазами распахнулась спокойная водная гладь, омеднёная заходившим солнцем. Плавным полукружьем изгибалась прибрежная песчаная полоса. В её обрамлении залив походил на огромную чашу, до краёв наполненную расплавленным металлом, который понемногу остывал, покрываясь тёмно-сиреневой окисью близившихся сумерек.
Загребая босыми ногами всё ещё тёплый, бархатисто-нежный песок, друзья побрели в сторону ялика, лежавшего кверху днищем у самого уреза воды. По берегу в одиночку и группами расхаживали курсанты. В такую теплынь кому же не хотелось окунуться! Однако такое удовольствие в лучшем случае могло стоить трёх нарядов вне очереди: купаться без разрешения строжайше запрещалось.
Устоявшуюся тишину тревожили только отдалённый постук движка рыбацкой лодки, да редкое поскрипывание чаек, засыпавших на воде.
Дойдя до шлюпки, Егор опустился на песок, привалившись спиной к ребристой обшивке и вытянув ноги. Вадим и Кузьма уселись по обе стороны от него. Помолчали, глядя на море.
– Во, опять папа с сыном замаячили, - сказал Кузьма, кивая куда-то в сторону.
– Всё никак наговориться не могут.
Скосив глаза, Егор увидал крупную, рыхловатую фигуру капраза Чижевского, который прогуливался неподалеку вместе с Эдиком.