Обитель подводных мореходов
Шрифт:
Как только санки остановились около крыльца, Непрядов подхватил раскрасневшуюся на морозе, легкую, как снежинка, невесту и понёс в дом под радостные крики гостей. В сенях, как бы появившись из засады, дед тайком осенил молодых иконой и потом вдруг плеснул из сита им на голову пшеничного зерна.
Просторная горница в дедовом доме заполнилась гостями. Правившая свадебным обрядом бабка Устинья и помогавшая ей Антонина Фёдоровна принялись всех рассаживать за длинным, накрытым белыми скатертями столом. Чего только не было выставлено на нём из домашней снеди: грибочки солёные, яблоки мочёные, пироги подовые, медовуха ядрёная. Нашлась отварная картошечка, благоухала тушёная зайчатина. Бабка вместе со своей падчерицей расстарались от души.
Егора с Катей усадили во главе стола. По обе руки от них восседала принаряженная родня и гости. Но особо выделялись парадными тужурками, блеском золотых погон и шевронов бравые флотские лейтенанты. Егор, пока не прошло волнение, постоянно искал взглядом друга. И тот молча давал знак: "Всё в порядке, мы по-прежнему вместе. Нас всегда трое: ты, я и Кузя... С нами не пропадёшь, - в огне не сгоришь, в воде не потонешь и даже... строптивую тёщу укротишь".
Посажёным отцом вызвался быть Иван Силыч, поскольку в своё время он так же хорошо знал Егорова отца, дружил с ним. Бряцая иконостасом боевых орденов и медалей, он поднялся с лавки, внушительно кашлянул, требуя внимания.
– Знаешь ли ты, Егор, из какой семьи берёшь себе невесту в жёны? начал, упираясь кулаками в стол.
– И знаешь ли ты, Катерина, из какой семьи муж твой? Непрядовы, да Плетнёвы так глубоко ушли корнями в землю нашу псковскую, что и до кончиков изначальных не добраться. Да кто они такие, Плетнёвы и Непрядовы, чем прославили себя и наше родное Укромово селище? А были они испокон веку большими патриотами и честными тружениками на этой земле, - повернувшись к Егорову деду, сказал: - Великое тебе спасибо за труды твои, благодаря которым порушенное войной пчеловодство снова стало у нас не только полезным, но и прибыльным делом. Спасибо тебе за партизанский подвиг твой, спасибо за сына, дружка моего Стёпку, геройски погибшего. Правда, не так уж много твоей заслуги в том, что такой хороший внук у тебя, пошедший по стопам своего отца-героя. Так ведь и в нём течёт непрядовская кровь. А Непрядовы, насколько знаю, за землю русскую кровушки своей не жалели, хоть и были поповского звания, - сделав передышку, Шишкарёв обратился к Катиному деду, терпеливо ожидавшему словцо председательское и в свой адрес.
– Поклон и тебе, Фёдор Иванович. Вы, Плетнёвы, знамениты тем, что всегда были хлебопашцами, на которых земля наша, её слава и могущество держатся. Не привыкать и вам было браться не только за орало, но и за меч. Старший сын твой Иван также был моим дружком юности. Вот и ему выпала лихая доля сгореть в танке где-то под Прохоровкой, навсегда обессмертив имя своё. Вот они, первые укромовские комсомольцы, сколько их осталось?..
В это самое мгновенье в дверях показался Катин отец. Тимофей Фёдорович выглядел взволнованным и немного обескураженным, оттого что всё случилось не по его воле и он теперь бессилен что-либо изменить.
– Кстати, вот и младший сын Фёдора Ивановича, - продолжал Шишкарёв. Лёгок на помине, коль скоро уж мы заговорили о Плетнёвых. Не ему ли выпала честь прославить наше село на стезе большого искусства, не его ли отечество удостоило звания заслуженного артиста?..
При этих словах Тимофей Фёдорович вынужденно улыбнулся, вероятно, всё более смиряясь с тем, что произошло. Он как бы накоротке, торопливо поздравил новобрачных, поцеловав Катю и обняв Егора. Затем стал пятиться, подняв рука вверх, мол, больше вам не мешаю, и сел в дальнем конце стола.
– И ещё запомните, - продолжал председатель, обращаясь к молодожёнам.
– Куда бы судьба-бродяга ни забрасывала, не будет вам дороже уголка, чем родная наша Укромовка. От неё прибудет в каждом из вас таланта и ума, красоты и силы, добра и любви. Сколько бы лет ни прошло, здесь вас всегда будут ждать, здесь вам каждая былинка рада. Трудным будет ваше счастье. То муж в море, то жена на гастролях. Но тем желанней станут минуты встреч. Ведь расстоянья и разлучая - сближают. Поможет вам во всех путях-дорогах любовь ваша чистая. Храни, Егор, в дальних морях Укромовку: одна у нас она, другой не будет... А ты, Катя, дари людям праздник, радуй всех под куполом цирка светлым своим дарованием...
– и, крепко зажмурившись, негромко и внятно изрёк: - Горько.
Непрядов и Катя с улыбкой переглядывались, и обоим было хорошо. Между ними воцарился какой-то свой, уже никому неподвластный мир, в котором они как никогда раньше понимали и чувствовали друг друга. А за столом всё перемешалось и спуталось, как после заседания колхозного правления, когда все главные вопросы решены и общая напряженность отхлынула. Пересаживаясь, гости сбивались кучками и вели бесконечные разговоры по своим интересам. Неутомимый Петруша увлечённо пел под гармошку, специально для Вадима, "Бушует полярное море..." И Вадимыч подпевал ему. Шишкарёв о чём-то рассуждал с Фролом Гавриловичем и Фёдором Ивановичем - слушая его, старики степенно кивали бородами. Уловив подходящий момент, подсел к своей бывшей супруге Тимофей Фёдорович: судя по всему, разговор получался между ними не из приятных. Он горячился, что-то высказывая, она язвительно улыбалась, отвечая ему.
"О чём они?..
– подумал Егор.
– Меж собой, надо полагать, отношения давно уже выяснили. Выходит, обо мне с Катей?.. Но это будет бесконечная тема, на всю жизнь..."
Как только Тимофей Фёдорович, кажется, ни о чём так и не договорившись, отправился на прежнее место, Светлана Игоревна поманила Егора. Катя украдкой пожала ему локоть, как бы подбадривая.
Непрядов подошел к тёще с двумя бокалами шампанского, не слишком торопясь, подчеркивая тем самым свою независимость и выдержку.
– Что ж, Егор, пора бы нам познакомиться поближе, - сказала она, принимая бокал с видом оказываемого одолжения, горделиво.
Они чокнулись. Непрядов сделал пару глотков и выжидающе глянул на Светлану Игоревну.
– Да вы, как вижу, совсем не пьёте, - бросила она как бы между прочим.
– Святым духом живёте?
– Не совсем. Иногда в море приходится и спирта глотнуть, чтобы из самого дух не вышел, - и добавил, простецки улыбаясь: - Вообще-то, с детства обожаю кипячёную воду...
– Пейте сырую, она полезнее. Это я вам как врач говорю.
– Светлана Игоревна со значением шевельнула бровью.
– Первый штрих к вашему портрету готов.
– Я должен представить остальные?
– Мне легче их самой домыслить. Впрочем, я знаю о вас гораздо больше, чем вы представляете.
– Со слов Кати?
– Не только. Тимофей Фёдорович счёл нужным кое-что высказать о вас. У него, как всегда, есть мнение...
– И вы его разделяете?
– А как бы вы думали?
– Думаю, что - да.
– Ошибаетесь. Я Кате верю больше, чем ему. А Катя верит вам. Считайте меня своей союзницей, другом, - она щёлкнула пальцами.
– И давайте на брудершафт. Разве любимому зятю не нужна любящая тёща?
– она негромко засмеялась, вскидывая руку с шампанским. Отпив глоток, Светлана Игоревна по-родственному, запросто чмокнула Егора в щёку и перешла на "ты".
– Не сочти мой вопрос слишком банальным, но скажи, - что нравится в жизни тебе больше всего? Чем полна душа твоя?