Обитель зла
Шрифт:
– Я не знаю.
Анна ненадолго задумалась, потом сказала:
– Боже мой, ты знаешь этого типа всего лишь три недели… Или сколько он был здесь?
– Не называй его «типом»! – Эльза покраснела от злости.
– Ладно-ладно, хорошо. Я просто так, – попыталась исправить положение Анна. Она не хотела, чтобы Эльза злилась, но не знала, чем можно ей помочь.
Лицо Эльзы горело. Она подошла к окну и некоторое время молча смотрела на улицу. Потом повернулась к Анне.
– Я хочу ребенка. И я его не хочу. Я не знаю, чего хочу. Я люблю его, Анна. Но он, похоже, не тот человек, с которым
– Подумай хорошенько, – посоветовала Анна. – У тебя есть еще немного времени. Очень важно твое отношение к этому Амадеусу, чтобы потом не получилось, что ты останешься одна с ребенком. – Она подошла к Эльзе и обняла ее. – Если он вернется и ты захочешь жить с ним вместе, скажи мне. Я найду себе другую квартиру.
Эльза была бесконечно благодарна подруге за эти слова. Хотя она все еще была в полном смятении, по крайней мере на пару секунд у нее возникло ощущение, что все сложится хорошо. У нее есть будущее с Амадеусом. Каким бы оно ни было…
За неделю до святого вечера Анна заявила, что на праздники поедет к матери в Болонью, а ее друг проведет это время со своей семьей в Милане. Встретятся ли они на праздниках, это уж как сложится.
– Я надеюсь, ты не против? – спросила Анна. – Ты, конечно, будешь праздновать вместе с родителями в Монтефиере?
– Конечно, я буду на праздниках в Монтефиере, – соврана Эльза. – Уезжай спокойно. Все в порядке. Если бы ты оставалась здесь одна, я бы не поехала домой. А раз так, то все в порядке.
Для Эльзы мир рухнул. Она надеялась, что проведет с Анной пару спокойных, уютных дней. А теперь она будет в Сиене одна. Без Амадеуса, без Анны, без ничего и никого, чему и кому она могла бы порадоваться.
На следующий вечер позвонил Романо:
– Пожалуйста, Эльза, topolino, mia сага, пожалуйста, приезжай к нам! Пожалуйста! Семья должна быть вместе. А без тебя праздник для меня не праздник.
– Как там настроение? – холодно спросила Эльза.
– Очень хорошее. Твоя мама очень много времени проводит дома. Собственно говоря, она почти постоянно здесь.
– Да ну?
– Да. Она попросила меня позвонить тебе. Она очень хочет тебя увидеть.
– Неужели?
– Да. Эльза, ты не поверишь, что она только делает! Она купила елку и украшения. По всему дому расставила свечи и целыми днями печет пряники. Она даже перед домом устроила рождественскую иллюминацию и поставила в старой каменной печке колыбельку… Ты должна это видеть. Это потрясающе!
До сих пор в доме Симонетти было очень мало украшений. Никогда не было елки, максимум еловая ветка, которую Романо срезал со старой ели. Сара не пекла рождественских пряников, это всегда делала только Тереза. Поэтому и настоящего рождественского настроения, собственно, никогда не было. Сара не любила праздников, а подготовка к ним действовала ей на нервы. Кроме того ей вечно не хватало времени. «Я выдерживаю толкотню в магазинах в течение четырех недель до праздника, так что уже сыта всем по горло, – заявляла она. – Мне не нужен этот театр еще и дома».
– Это еще что за новости? – удивленно спросила Эльза.
– Я не знаю, но Эди очень рад. Если ты приедешь, это будет прекрасный праздник. Пусть хотя бы это…
Эльза
– Пожалуйста! Эльза, милая, пожалуйста…
Эльза слышала, как Романо всхлипнул.
– Не беспокойся насчет подарков, сага, не создавай себе проблем. Если ты будешь с нами, это будет самым большим подарком.
– Хорошо, – сказала Эльза после долгой паузы. – Я приеду. Я делаю это для тебя, папа. Для тебя и Эди. А она мне до лампочки.
И она положила трубку.
– Элизабетта, сердце мое! – ликовал он по телефону, и голос его был четким и твердым. – У меня контракт на фильм «Второе утро», так он называется. В общем-то это довольно пошлая, слащавая любовная тягомотина, но мне все равно.
– О, как прекрасно! Это значит, что ты приедешь?
– Пока что нет, но уже скоро. Мне еще нужно кое о чем договориться, кое-что застолбить и ждать образцов фильма. Но я потороплюсь, сладкая моя! Может быть, мне удастся приехать на Новый год. Посмотрим.
– Праздновать с тобой Новый год – моя мечта!
– Я попробую. В принципе, весь этот идиотизм я делаю только ради тебя. А где ты будешь на Рождество? У отца и брата в Монтефиере?
– Да. Я, собственно, не хотела, но отец очень просил…
– Конечно, так и сделай! Не будешь же ты сидеть одна в Сиене. А то я буду беспокоиться.
– Без тебя Рождество для меня не праздник.
– Уже немного осталось, а потом я буду у тебя. Лиза, любимая, я целый день думаю о тебе, круглые сутки… А ты? Ты меня не забываешь?
– Нет, никогда! Если бы ты знал, как я тебя… – Голос у нее сорвался, но она почувствовала, что он улыбается.
– Я знаю. Пока, Лиза. Пока. До уже скорого свидания.
После разговора она развила бурную деятельность, пропылесосила всю квартиру и при этом плакала от счастья. Было двадцатое декабря две тысячи четвертого года. В Сиене начиналось холодное серое утро.
64
Он терпеть не мог, когда Гунда покрывала лаком свои длинные изогнутые ногти, похожие на когти животного. Он казался себе маленьким глупым мальчишкой, причем абсолютно лишним, когда сидел напротив и наблюдал за ней во время лакировки ногтей и ее разговоров по телефону. Она включала и выключала телефон, большим пальцем левой руки с головокружительной скоростью набирала номера на клавиатуре, что его, учитывая длину ее ногтей, всегда поражало, задирала свои изуродованные узловатыми венами ноги на край стола и шумно вздыхала.
– Я никак не могу дозвониться до Кюглера… Возможно, он уже на Мальдивах, хотя сегодня по телефону мы договаривались встретиться.
– Может, между Рождеством и Новым годом ты до него вообще не дозвонишься.
– Может быть, – сердито подтвердила Гунда. – Ну и как этот идиот все это себе представляет? Сдача фильма запланирована на восемнадцатое января, чего бы это ни стоило. Ты сможешь написать музыку за две недели?
– Не-а.
– Ну вот видишь. Ладно, плевать на Кюглера, пойдем что-нибудь съедим. Потом я попробую еще раз. Где-то у меня был номер его домашнего телефона… Если этот тип не отзовется, я позвоню ему домой, даже если после этого он оторвет мне голову.