Обладатель великой нелепости
Шрифт:
Если бы…
Проклятое если бы вынудило Германа скрывать свои чувства целых два года, ежедневно встречаясь с Кариной в офисе компании, при совместной подготовке деловых бумаг, и даже на немногочисленных вечеринках, устраиваемых по инициативе Алекса (так сказать, для пользы дела – сплоченный в неформальной обстановке коллектив работает лучше).
То, что напрочь подавило в Германе всякое стремление сблизиться с Кариной, стало вторым по силе из самых болезненных событий в его жизни после поездки в Ригу, когда ему исполнилось шестнадцать лет.
Примерно через месяц после того как Карина начала работать в компании, Герман решился на попытку
Поначалу все шло неплохо. Герман дважды пригласил Карину на медленный танец; ему даже удалось завести непринужденный разговор (начатый во время первого танца и продолженный за вторым). Однако если бы цель заключалась только в том, чтобы потрепаться, держась друг за друга, Герман мог с тем же успехом пригласить кого угодно… хоть Алекса. Или какую-нибудь из других пяти женщин, присутствовавших на вечеринке. Разумеется, это было лишь подготовительным этапом, – так войска перед главной атакой проводят артподготовку и, естественно, за всем этим наблюдает еще и разведка. План Германа предусматривал следующее развитие событий: он приглашает Карину в третий раз (причем попытка была последней – вечеринка близилась к завершению), ведет непринужденный разговор, начатый еще во время первого и второго танца, а затем делает предложение проводить ее домой.
Именно отсюда и началась полоса неудач. Сперва он слишком разволновался; ладони ужасно потели, и Герман постоянно тер их о штаны, сидя в углу комнаты и ожидая начало медленного танца. Потом он зацепился ногой за ножку стула, продвигаясь к Карине, чтобы пригласить ее. Проклятый стул перевернулся и, словно назло Герману, загремел, как тысяча сто одиннадцать африканских тамтамов. Кое-где послышались смешки. А итогом проваленной «операции» стал «перехват» Карины одним из подчиненных Германа. К счастью, медляк оказался не последним, и Герману удалось пригласить Карину со следующей попытки. Но разговор совершенно перестал клеиться, Герман чувствовал себя неуверенно, как прыщавый мальчишка, впервые взявший девушку за талию. Он заикался через каждое слово, мысленно проклиная себя за нерешительность и волнение… и в итоге – так и не сделал предложения.
Оглушенный разочарованием, он вышел выкурить сигарету на улицу. Когда его мысли понемногу пришли в порядок, Герман подумал, что еще далеко не все потеряно. Во-первых, никто не мешает ему поговорить с Кариной этим же вечером, например, когда все начнут расходиться; во-вторых, он мог попытаться сблизиться в любой другой день. «А вообще, ты ведешь так, словно тебе четырнадцать лет», – думал он, глядя в небо, на котором высыпали первые звезды.
Он почувствовал себя бодрее, выбросил окурок и уже собирался вернуться наверх, когда заметил два силуэта, которые появились из другого входа здания. Силуэты направлялись к располагавшейся в тридцати метрах автомобильной стоянке. В желудке у Германа запульсировала пустота: он узнал Карину и Алекса. Они явно торопились. Куда, спрашивается, мог торопиться Алекс со своей секретаршей?
Они сели в машину и уехали, сопровождаемые остекленевшими взглядом Германа. На первый взгляд, в этом ничего не было такого: шеф (Алекс, ни разу не притронулся к спиртному за всю вечеринку), будучи «на колесах», решил подвезти свою секретаршу домой. Если бы не два обстоятельства: Карина жила всего в нескольких кварталах от офиса, и ее дом находился совершенно в другой стороне.
В будущем Герман неоднократно спрашивал себя – может быть, той, самой первой трещиной в их с Алексом отношениях
Однако стоит сказать, что в последующие два года Герман был серьезно озадачен, не заметив между Алексом и Кариной ни малейшего намека на то, что их отношения выходят за рамки чисто служебных. Возможно ли, чтобы они оба сумели так тщательно и долго скрывать от окружающих свою связь? Или что-то произошло между ними всего лишь один раз и тут же осталось в прошлом? Или… или… или…
Впрочем, главным для Германа сейчас было то, что ему неожиданно позвонила сама Карина, и что это была женщина, в которой он однажды увидел свой шанс, и что когда-то был воздвигнут барьер, который ему так и не удалось преодолеть.
– Извини… я не сразу тебя узнал, – он прилагал огромные усилия, чтобы правильно модулировать свой голос.
На некоторое время в разговор втиснулась неловкая пауза.
Герман молчал.
– Гера, – наконец произнесла она. – С тобой все в порядке?
«Она заметила, что мой голос изменился».
– Нет, ничего особенного, – поспешно ответил Герман, – легкая простуда… голос немного осип, вот и…
«Конечно, совсем немного, дорогая, случайно подхватил какой-то славный вирус. Совершенно ничего особенного! – всего лишь несколько суток не ем и не пью, прямо на глазах превращаюсь в без пяти минут усопшего долгожителя… а в остальном так, легкое недомогание, пару таблеток аспирина – и все снимет как рукой. Как насчет вечеринки в четверг?»
– Я понимаю, – сказала Карина. – Наверное, тебе сейчас не до…
Снова повисла пауза.
«Не до… чего?»
– Значит, я права, теперь ты не скоро появишься в офисе? Если вообще… – ее голос становился все неувереннее. – Я подумала, может быть, мы могли бы увидеться… встретиться где-нибудь?
– А…
– Может, в «Романтике»? Или… что ты об этом думаешь? – «Я уже давно поняла, что ты неровно дышишь в мою сторону, – пробивалось сквозь волнение в ее тоне, – я просто устала ждать, когда ты сделаешь первый шаг (ты ведь не из тех мужчин, правда?). Вот, самое трудное я сделала за тебя».
В тот момент, когда до него дошел смысл сказанного, Герман был ошарашен, просто в нокауте.
– Я… – он изо всех сил пытался собраться с мыслями.
И вдруг, сам того не ожидая, сказал:
– А как же Алекс?
«Зачем ты это сделал?! Олух! Ты все испортил!»
А впрочем, что теперь он мог испортить?
– Алекс? Наш Алекс? – Карина неожиданно рассмеялась. – Причем здесь он?
– Я подумал… – пробормотал Герман; его голос от волнения стал почти что прежним. – Разве между вами…
Карина продолжала смеяться.
Он молчал.
Наконец Карина сказала:
– Гера, Алекс – мой родственник, муж моей сестры. Думаю, в это уже давно стоило тебя посвятить. Мы с ним, в общем-то, в не очень близких отношениях, просто он согласился взять меня на работу… – она что-то объясняла дальше, но Герман уже ничего не слышал; он лишь тупо продолжал вдавливать трубку в ухо. Его охватило чувство, что он оказался одним из главных действующих лиц некой «мыльной оперы», где в конце все оказываются родственниками, кроме парочки бастардов из предыдущего сериала. С другой стороны это кое-что объясняло, например, появление Карины в компании, а «завышенные» требования Алекса к кандидатам были чистейшей воды фарсом и были заранее рассчитаны на конкретного человека. Все затем, чтобы не вызвать подозрений Германа – в свое время между ним и Алексом состоялся серьезный разговор, в конце которого было принято джентльменское соглашение не брать на ответственные должности родственников.