Облака жизни
Шрифт:
– Давненько, я не ел такой стряпни, прямо в рот всё просится! Поблагодарив Бога за чудесный стол полный еды, стал есть. Все сидевшие за столом наблюдали за ним. Лукерье было приятно за то, что он с таким удовольствием ест приготовленную ею пищу. Ведь она старалась! Детишки любили своего дядьку Василия, и всегда ждали его прихода – он дарил им подарки! Никогда не обижал их, наоборот, нахваливал говоря Лукерье, каких умных и красивых деток, она подарила им. Брат Василия, немного ревновал его к своей Луше. Матери часто говорил:
– Эко, у меня Луша, какая красавица: щёки, что яблоки
– Ты, мне это Тишка, брось! Я не посмотрю, что ты взрослый. Возьму хворостину и выпорю за такие слова! – отвечала она. Мать любила своих сыновей и сейчас, сидя за столом любовалась ими:
– Два богатыря, но Василий, виднее Тишки. Высокий, тёмные вьющиеся волосы спускаются до плеч. А плечищи и руки, в кого такие здоровые! Силищи в нём видно, что у медведя. Она продолжала любоваться своим сыном. На лице ни морщинки, ни одутловатости. Всё ровное и скулы, и подбородок. Глаза зелёные, носик точёный. И губки, какие пухлые! И, что же он, у меня один?!
– Васенька, – обратилась она к нему – на примете у тебя есть кто, аль нет? Так мы подыщем тебе невесту!
– Есть, есть матушка. Позже скажу! – ответил он. И мать, и Тихона, такой ответ успокоил.
– Васенька, ты мне скажи, как Поле живётся у барыни? – поинтересовалась матушка.
– Да… живёт. И, у неё всё хорошо. Работает по дому, небольшое жалование получает. С Алексеем недавно сговорились, к свадьбе готовятся! – улыбаясь, говорил Василий.
– Ой, сынок… Как ладно у них всё пошло – радовалась мать.
– Только просьба у меня к вам с Лукерьей, больно не судачьте маменька по всей деревне об их радости – забеспокоился он. Помыкалась она бедная, пусть у них всё пройдёт спокойно и хорошо! По- людски, как говорится.
– Конечно Васенька, я только радуюсь за них. Какой же он у меня добрый – про себя подумала она, а Тишка не такой. Под старость лет, только и печалюсь о них. Прошу у Бога благословления их пути.
Попрощавшись с семьёй, Василий, отправился в обратный путь. Всё время, пока он находился в гостях у матушки, думал о ней, о той цыганке. Подходя к мосту, увидел, как стояла она, так и стоит на своём месте. Наглости и насмешки в её лице уже не было. Вместо платка, на ней был одет вяленый жакет синего цвета, расшитый яркими цветами. Распущенные волосы спускались до пояса. Повернувшись к Василию и облокотившись одной рукой о периллу моста, она с улыбкой и некой нежностью в глазах смотрела на него. В голове у Василия застучало. Ноги, став ватными, не желали двигаться вперёд.
– Не бойся Василий, нас никто не видит – сказала она.
– Я не боюсь, что скажут люди. Я тебя боюсь! – ответил он, подойдя к ней вплотную.
– Любишь? – тихо спросила она. Положив свою руку на его плечо, она стала ласково притягивать Василия, ближе к себе.
– Так любишь, или нет? – спросила она ещё раз. У него не хватало воздуха ответить, страсть овладела им.
– Люблю! – еле прошептав, Василий с силой прижал её к себе. Он страстно одаривал её поцелуями, не в силах сдержать себя. Немного овладев собой, Василий спросил:
– Как – же
– Рада! – ответила она – всю жизнь тебя буду радовать Василий. Поглаживая её волосы, он посмотрел ей в глаза.
– Правду говоришь? – спросил он.
– Правду! – так же глядя ему в глаза – ответила Рада. Василий, посмотри какой красивый лес, точно золотом окрашен. Пойдём погуляем немного, любуясь его красотами – предложила она. Ты же хорошо знаешь лес. И я думаю, мы с тобою не заблудимся?! – обняв его, она ждала ответа.
– Пойдём моя Радость, я накормлю тебя клюквой! – ответил он. Любишь эту ягоду?
– Люблю Василий, но на болото не пойду! – сказала она.
–Раз боишься, не станем испытывать судьбу – ответив и приобняв рукой за талию, повёл любуясь ею, по направлению к поместью. Не дойдя до него и свернув направо, направились по тропинке ведущей к лесу. Он манил к себе, показывая переплетения ярких окрасок деревьев. Багряные листья клёнов перешёптываясь с осинкой, утверждали свою красоту красок. Показывая несогласие перед ним, осинка, при каждом дуновении ветерка, шелестя и разворачивая каждый листик, красовалась перед клёном. Спору нет, она красивее…! Берёзки, молча наблюдая за их суетой, горделиво восседали на троне красавиц. Не влезая во всякий спор, считали: корона принадлежит им! Идя по тропинке вдоль сказочного леса, влюблённые разговаривали друг с другом так, как будто давно уже были знакомы.
– Как же так получилось, я иду с ней рядом, я люблю её, я счастлив этим! – говорил себе Василий. С разговорами подошли к сторожке, в которой, когда -то жил Василий, пребывая в одиночестве.
– Чей это дом? – спросила Рада.
– В нём я жил, когда -то – ответил Василий. Ты не против зайти и посмотреть, всё ли здесь в порядке? – предложил он. За нынешнее лето, я заходил сюда один раз, а сейчас уже осень.
– Зайдём! – согласилась Рада.
– Сейчас затоплю печь, ведь у тебя всё платье сырое в особенности полы, хоть выжимай! – сетовал Василий. Охладишься вдруг, ни к чему тебе болезни. От затопленной печи пошло тепло. Дрова, приятно потрескивая, притягивали к себе взгляд.
– Рада, ты обсыхай пока. А я тут, рядом! Гостинца лесного наберу тебе. Взяв небольшой берестяной кузовок, вышел. Будь он сейчас на базаре, все припасённые деньги потратил бы на неё, одну. Набрав лесных орехов, Василий, вернувшись открыл дверь и войдя в сторожку остолбенел. На кровати сделанной из топчанов и досок, накрытой медвежьей шкурой, поперёк лежала обнажённая Рада. Вся точёная и хрупкая, точно белоствольная берёзка, украшала постель холостяка. Её взгляд был устремлён на огонь в печи.
Василий, – не смотря на него, спросила Рада –ты любишь смотреть на огонь? Огонь символ очищения! Не дожидаясь ответа, продолжила – я подолгу могу смотреть на его пламя. Оно, о многом мне говорит… Повернув голову и посмотрев на Василия, ответила:
– И я знаю о чём! Я понимаю его. Отложи в сторону свой кузовок и иди ко мне…
У Василия затряслись руки. Он никогда в жизни, не видел обнажённой женщины. Один раз, случайно увидел, как девки купались в речке. На них были одеты рубахи. К тому же, непристойным для него было наблюдать за ними.