Облик Огня
Шрифт:
Мурашки бежали по спине и рукам девушки. То, что говорил древний, было одновременно прекрасно и волнительно, что еще больше зачаровывало ее. Она не могла позволить себе перебить его, потому что каждое слово незнакомца, странным образом, доставляло ей удовольствие — он будто излагал необычно красивую песню, а не говорил страшных и пугающих вещей.
— Да, мы прикоснемся к звездам, несомненно. Первая Раса оставила и это в послании. Там сказано, что нога одного из нас ступит на поверхность одной из звезд и это положит начало большому скачку в эволюции. Но все это будет неважно, если нас всех истребят. Понимаешь?
— Но что именно должен сделать странник и почему вы решили, что именно он тот Спутник, о котором имеется в виду в… предсказании?
— Вопросы, вопросы, вопросы… Все верно, если бы я когда-то
Тут глаза старика налились беленой, а из уст его зазвучала Первая Речь, с которой чародейка конечно не была знакома, но поняла каждое слово до единого.
— Мир изменится. Все, что мы когда-либо знали, будет застлано покрывалом времени и канет в лета. Величия, что возводили мы столетиями, не щадя сил малого и старого, сровняются с землей и уподобятся ей. Сила, коей обладали мы, облечёт нечто еще более могущественное и спящее в недрах материка вечным сном и навлечет это на головы тех, кому проклятье будет жить в том настоящем и испытать то неизбежное. Воздаяние за грехи наши будущим поколениям будет суровым и одной напастью не обойдется. Небеса рухнут на землю, разжигая очаги пламени и забирая жизни всех живых в небытие. Кары не удастся избежать ни самому старому, ни самому молодому. В такие времена даже надежды будет недостаточно для того, чтобы заиметь желание дышать и существовать дальше. Но надежде так или иначе быть. Чтобы силы уравновесить и борьбу за выживание вести, дитя... Дитя, родившиеся в ту луну, когда все остальные младенцы, лишь появившись на свет, отдадут свои души тому единственному, которому удастся уцелеть и будет той самой последней надеждой. Спутник. Существом, что сможет силу всех стихий обуздать и заключить в себе. Спутник и есть то, во что уверовать следует, иначе никакой извечной борьбы между Добром и Злом не случиться. Лишь один печальный исход будет ждать в конце.
— Ерунда, — буркнул Сарвилл и зашелся сухим кашлем.
***
Старый эльф пришел в себя и суматошно замельтешил руками по песку вокруг.
— Отлично! Ты проснулся, Спутник! — обрадовался он и подал страннику флягу с водой. — Честно сказать, я очень ждал, когда ты очнешься.
Одеяло из конской шерсти, которым был укрыт медведь, запорошило песком. Оно, как ему показалось, сильно воняло затхлостью и смертью. Запекшаяся кровь на ране сковывала движения, но уже болела не так сильно, а к руке возвращалась чувствительность.
— Кто вы? И как здесь оказались?
— Сначала дела, потом разговоры. Позволь проверить твое ранение и убедиться, что впредь оно не усугубится.
Чародей снял повязку и принялся внимательно рассматривать ее.
— Что ты хочешь знать обо мне? Мое имя Вастерас. Самым главным ответом для тебя будет то, что за твоим освобождением стою я. История длинная, и я поведаю ее после того, как ты прибудешь в Туурин. Сейчас же нельзя терять времени, вы и так сильно отклонились от курса.
У Сарвилла было несчитанное количество вопросов, но эльф ясно дал понять, что не готов сейчас на них отвечать. Он признался лишь в том, что ему удалось понять, что странник в опасности, и найти его среди Сумеречной Пустоши только благодаря магическому кольцу, которое Ноэми дала медведю в первый день после побега.
— Что это было? Транс? Я читал об этом несколько лет назад.
— Верно. Я поясню для юной чародейки. Транс — это способность связи с предками. Считается как проклятием, так и благословением. В моем случае он под моим контролем, и у меня не случается непроизвольных приступов. Важно правильно трактовать то, что сказано во время транса. Сейчас мы четко можем разъяснить, что Сарвилл это предначертанный судьбой Неймерии Спутник.
— Та история сильно смахивает на бред сумасшедших эльфов, которые все время рассказывают, что их Боги выйдут из Вечных Вод и предадут смерти всех, за пределами Изумрудного Леса. — заупрямился странник и ему стало немного неловко от того, что он резко выразился про собратьев собеседника. — С чего вы взяли, что в день моего рождения не родился больше ни один ребенок?
— О, поверь мне, у меня есть на то причины. Что ты знаешь про Год Кровавой Луны, Спутник? — Вастерас посмотрел на странника пронзительным взглядом.
Сарвилл задумался. Еще ребенком он слышал истории о том случае, помнил, с каким страхом люди пересказывали их. Ни разу история не звучала одинаково, потому что каждый рассказывал ее на свой лад и вкус, с постоянно меняющимися фактами. Поэтому сейчас, как бы медведь ни напрягался, ему не удавалось вспомнить даже несколько правдивых деталей, не говоря уже о том, что вся эта легенда со временем вообще начала казаться ему вымыслом.
— Не мучай себя, дитя. Даже если ты вспомнишь, какой слышал эту историю прежде, то все равно та версия окажется неверной. Из ныне живущих истину только я могу поведать тебе. — И голос Вастераса превратился из летнего моросящего дождя в морозный сильный ливень. — Тот год во всей Неймерии еще называют Годом Небесной Кары. Долгоночие длилось тогда дольше обычного, запасы подходили к своему концу, и люди бродили по улицам в поисках пищи. Даже самые отъявленные купцы зажимали последние крохи зерна в своих амбарах и не выставляли на продажу, хотя любой из рода людского, эльфьего или гномьего, в тот год был готов отдать за них последнее, что у него было. Никто не верил в благополучный исход. Все мысли были только о том, как пережить это время. Суровая и долгая зима… Ее дыхание добралось тогда до всех уголков Неймерии. Тогда-то император Творса Торл Уйлетан и затеял свою великую месть — более подходящего момента придумать было сложно.
На лбу Сарвилла выступил холодный пот — его тело продолжало бороться за жизнь, бросаясь то в жар, то в холод.
— Если я скажу, что и королевская семья во времена Войны Четырех Королевств несколько зим назад, была на грани вымирания, то не открою великой тайны. Рогар Вековечный пребывал в отчаянии, его народ гиб не только от голода, но и от болезней, поражавших слабые тела, а костры не переставали гореть, ни днем, ни ночью. Император Творса сделал предложение дордонийскому владыке о перемирии в безутешной войне в связи с лютыми холодами и поклялся Богами, что в такие времена бороться надо с жестокой природой, а не друг с другом. Король принял предложение. В виде жеста доброй воли Торл Уйлетан пообещал прислать во все города Дордонии провизию, которая поможет мирным жителям продержаться дольше, так как запад пострадал от заморозков в меньшей степени. Рогар не смог отказаться от столь щедрого предложения. Как выяснилось позже, таких же договоренностей император Уйлетан достиг и с конунгом Холденфелла, и с королем Туурина. И вот, спустя месяц, в Дастгард прибыло девять больших повозок с провизией — по одной на каждый квартал. Люди в тот день наелись до отвала и напились привезённым с запада вином, а когда на улицы легла ночь, начало мести творсийского императора было положено. Нет, еда не была отравлена, хотя этот исход было бы логично предположить, учитывая все врожденное вероломство творсийца, но Рогар не глупый правитель, и конечно обеспечил дегустацию всех привезенных яств и только после этого позволил своему народу набивать животы. Самое страшное произошло позже. Начиная уже с первой ночи, и в ближайшие несколько лет, в Дастгарде не появилось ни одного ребенка. Будущие матери не могли разродиться — зачатые младенцы гибли еще в утробе, а женщины, не лежавшие до этого с мужчинами, вообще не могли понести. Простят меня Боги. Да, вы не ослышались, именно я прошу прощения у Богов за этот грех. Я тот человек, который использовал накопленные знания на умерщвление будущего поколения Дордонии, использовал свой дар, данный мне свыше против людей. В ту ночь…
Чародей прикрыл глаза и вздыбил свои широкие ноздри, словно вспоминая чем пахло на улицах того Дастгарда.
— В ту ночь выкидыш случился у каждой женщины, прикоснувшейся к еде и неважно, сколько времени она вынашивала свое чадо. План был хитроумен. Император знал, что Война Четырех Королевств будет длится годы, а его целью стало ослабить ряды армии будущей Дордонии, а не тягаться с настоящей, хоть и умирающей с голоду, но остающейся самой лютой в северной части материка. Выждав пятнадцать или двадцать лет, он мог взять верх благодаря банальному численному преимуществу. К сожалению, людей, отведавших привезенного с запада добра, было несчитанное количество. Почти каждому удалось урвать свой кусок от пирога творсийского геноцида.